"Джеймс Роберт Бейкер. Инжектором втиснутые сны " - читать интересную книгу автора

пересекал холл, застеленный бежевым лохматым ковром, чтобы попасть в коридор
прямо напротив двери.
Длинный, как влагалище, коридор был обит мятым красным бархатом. В
конце его оказалась музыкальная комната - тускло освещенная, похожая на
пещеру, море какой-то грязно-розовой рухляди. У одной из стен, рядом с
огромным окном было место для посиделок ниже уровня пола, где вполне можно
было вообразить молодого Хефа,[111] в то время как кто-нибудь сует руки в
промежность улыбающейся "мисс Июль".[113]
По всей комнате стояло, лежало, валялось с полтонны всякой всячины:
стереооборудование, пробные записи года этак шестьдесят восьмого, усилители,
предварительные усилители, магнитофонные деки, стеллаж для записей - и
похоже было, будто все это наскоро закинули в эту комнату лет пятнадцать
назад, да с тех пор и не трогали. Четыре здоровенных микрофона - каждый мог
бы выдержать нескольких повисших на нем "ванделл".[115] его шедевром, его
последними десятью днями в бункере. Зажатое рамкой стекло треснуло, штырек
для диска пропал, все могло развалиться в любой момент.
Коллекция фотографий показывала ход его карьеры. Вот в шестьдесят
втором - весь такой отполированный блондинчик, двадцать три года, но
выглядит на четырнадцать, радостно пожимает руки нескольким вкрадчивым типам
в костюмах "акулья кожа", смахивающим на ребят из "Брилл Билдинга",[117]
А вот он восторженно позирует в новой студии перед стеллажом, на
котором, должно быть, хранится около полутысячи записей; на этом снимке он
без темных очков - и зря, потому что взгляд у него как у волка на десятый
год бессонницы. На различных голливудских психоделических сборищах эры
сериала "Отряд модов",
На небольшом пространстве возле двери демонстрировалась его личная
жизнь - насколько он сам пожелал ее раскрыть. Милые коренастые мама и папа
на фоне маленького оштукатуренного послевоенного домика - щурятся,
улыбаются. Спустя несколько лет - они же на фоне вегасоидной жути, которую
он для них построил - озадаченные, растерянные. Фото со свадьбы: Деннис и
Шарлен разрезают торт. Ей на вид лет четырнадцать, губы припухли, глаза
красноватые - словно только что плакала. Может, у них только что произошла
первая семейная сцена? Он показывает ей, как надо делать, держится
резковато, и в то же время снисходительно, словно ее еще учить и учить
всему. На ее пальце сверкает бриллиант, огромный, как клитор самки кашалота.
Дверь с грохотом распахнулась, и Деннис Контрелл ворвался, словно
метеорит из открытого космоса, которому предстоит сгореть в атмосфере:
- Привет, утро доброе, хорошо, что ты приехал. Кофе? Травки? Пепси?
Порошочка?
Причем он так и не взглянул на меня. Носился по всей комнате,
просмотрел бумаги на столе и нотные листы на фортепиано, словно искал что-то
жизненно важное, а в это время его ждали на другом конце телефонного
провода, позвонив издалека, даже не из Гонконга; хотя конечно же, на самом
деле ничего особенного не происходило, не только сейчас - но и все эти годы.
Просто у него был такой способ избегать взгляда в глаза.
- Может, кофейку?
- Большой Уилли! - его голос сорвался. - Принеси кофе мистеру Кокрэну!
Он скользнул по мне взглядом. Сквозь такие зрачки мог бы пролететь
кондор, волоча нехилую добычу, причем без всяких проблем.
- Ты Эдди Кокрэну