"Джеймс Роберт Бейкер. Инжектором втиснутые сны " - читать интересную книгу автора

Ты отвозишь меня домой,
А в глазах твоих так ясно видно -
Исчезает вдали наш рай
Как и свет в зеркале заднего вида.

За ее спиной падали в обморок разноцветные ангелы, дробно позвякивали
музыкальные треугольники, словно капали слезы.

Поздним вечером, с ревом мчась по Сансет, я поставил, наконец кассету,
Денниса. Я тянул с прослушиванием как только мог. Запись начиналась долгим
шипением пустой пленки (это вам не "долби"!), усилив мои мрачные
предчувствия. Я решительно не знал, чего ждать. Судя по фразе "новые формы
музыки", скорее всего, там должно было оказаться какое-нибудь авангардное
дерьмо из сплошных диссонансов. Эрзац Джона Кейджа,[162] типа того. Или
что-нибудь совсем уж психотическое - скажем, эмбиент-композиция,[164] Думаю,
больше всего я боялся услышать что-нибудь характерное, но безжизненное,
какой-нибудь перепев его прежних работ.
Музыка так и не послышалась. Раздался голос. Деннис говорил тихо и
гортанно, микрофон был у самых его губ:
- О, ангел! Мой прелестный маленький ангел. Ты мой прелестный
ангелочек. Ты вся.
Я сообразил, что это заставка. Вроде пародии на диско-рэп Барри
Уайта.[165]
Я ждал и не мог дождаться вступления басов.
Вместо них послышались звуки борьбы, шорох то ли одежды, то ли
простыни. Голос Шарлен:
- Деннис, прекрати! Ты делаешь мне больно.
- Кто, я? - он издал сухой смешок.
- Ох, милый, нет! Не надо так! - Ее голос звучал обиженно, как у куклы,
хотя в нем вроде бы проскользнула паническая нотка.
Звук пощечины. Голос Денниса:
- Заткнись.
- Но милый, я не смогу...
- А я говорю - можешь, уже смогла. Потому что ты все равно мой ангел.
Мой ебаный ангелочек. Ты вся.
- Деннис, прекрати! Господи, милый, ты же меня убьешь!
Деннис рыкнул. Скрипнули пружины кровати.
- Ну ты, блядь!..
Шарлен вскрикнула:
- Нет, Деннис! Нет, нет!
Я нажал "Стоп".
Оба-на. Ну и что это за хрень?
Ну, прежде всего, здесь явно была ошибка. Он дал мне не ту кассету. Это
уж точно не было музыкой будущего. Не мог же он свихнуться настолько, верно?
И что дальше? Они не могли ведь все это всерьез, а? Наверняка это была
игра, пошленькая сексуальная игра. Он возбуждался, когда она делала вид,
будто ей больно. Это льстило его самолюбию, а лести ему требовалось много,
это уж точно. Должно было быть именно так. Это таилось в ее голосе, когда
она заговорила голоском, как у куклы, несколько похожим на тот, которым в
"Stingrays" пела особо слезливые песни.