"Андрей Басирин. Тень Аламута " - читать интересную книгу автора

подушечек, терзая струны лютни. От маленькой жаровни тошнотворно тянуло
какуллийским алоэ. Плосколицая... да и что греха таить - плоскогрудая Ляма
не торопилась открывать свою наготу. Наслаждаясь моментом, она тигрицей
прохаживалась вокруг мужа:
- ...четвертого дня - помнишь, ты изволил подмигнуть служанке. Той, что
в саду. Рябенькой.
- Но, Ляма, - Хасан задохнулся от возмущения - Она же крива и
безобразна. Мне в глаз попала мошка.
- Ах медовый коржичек, ты совсем меня не любишь. Истинно говорят поэты:

О любовь моя, не щадишь меня и не милуешь...

Сам о любви говоришь, и сам же подмигиваешь разным рябым развратницам.

К чему мне жить и амброй умащаться,
Коль рябота взгляду твоему милее и прелестнее?

Хасан скрипнул зубами. Три жены у него было, и все три изводили его
по-разному. Имтисаль каждое свидание превращала в торговую сделку. Она
помнила всё. Сколько платков и какого качества он подарил младшим женам;
кого из царедворцев возвысил; кого наградил, а кого наказал.
Имтисаль принадлежала к людям, что вечно чувствуют себя обделенными.
Осыпанная золотом, она воображала: "Других-то, наверное, рубинами да
сапфирами оделяют". Набей ей рот жемчужинами с голубиное яйцо, а она: "Ляме
и Айше, поди, с куриное достались". И при этом всё старалась экономить на
подарках, всё плела какие-то глупые интриги. Очень, очень уставал от нее
Хасан.
Ляма изводила его ревностью и стихосложением. Кто-то из придворных
сдуру ляпнул, что стихи ее подобны творениям Исхака Мосульского. Исхаку-то
что - он помер триста лет назад. А Хасан отдувайся!
Но страшнее всех была Айша. Самая молоденькая и самая бешеная. Она
назубок знала Коран и донимала мужа разговорами на религиозные темы.
Все-то у нее получались чуть ли не кафирами, все жили не по шариату.
Хасан был почти уверен, что Айша девственна. Сам он к ней не входил, а
других мужчин благочестивица избегала, как шайтан святой суры Аль-Курсийа.
- ...говорят, с гепардом. Ластилась, обнимала, покрывала поцелуями.
Прилюдно, блудница! Гепарда бы хоть постыдилась!
Хасан встрепенулся. За горькими размышлениями он успел потерять нить
беседы:
- О ком ты, голубка?
- О Марьям, конечно. О мой поджаристый пирожок с курдючным салом! О
ней, бесстыжей. Ибо сказано:

Когда ни пройду по двору, о любимом думая
Всюду эта вертихвостка задом трясет.
И как это можно бесстыдно задом трясти,
Когда думы мои об одном лишь любимом?

Скрежет зубовный был ей ответом. Куда?! Куда скрылся мерзавец, что
убедил Ляму в ее поэтическом даровании?