"Борис Башилов. Робеспьер на троне (массоны, кн.4)" - читать интересную книгу автора

- по сравнению - не с сегодняшним, конечно, днем, а с началом
двадцатого столетия. Но в Европе оно было много ниже. Ключевский, и иже
с ним, не знать этого не могли. Это - слишком уж элементарно. Как
слишком элементарен и тот факт, что государственное устройство огромной
Московской Империи было неизмеримо выше государственного устройства
петровской Европы, раздиравшейся феодальными династическими
внутренними войнами, разъедаемой религиозными преследованиями,
сжигавшей ведьм и рассматривавшей свое собственное крестьянство,
как двуногий скот - точка зрения, которую петровские реформы
импортировали и в нашу страну".
"План преобразования, если вообще можно говорить о плане, был
целиком взят с запада и так как если бы до Петра в России не
существовало вообще никакого общественного порядка,
административного устройства и управительного аппарата".
Произвести Московское государство из "небытия в бытие" Петр никак
не мог. "Комплексом неполноценности, - как справедливо отмечает И.
Солоневич. - Москва не страдала никак. Москва считала себя Третьим
Римом, последним в мире оплотом и хранителем истинного христианства. И
Петровское чинопроизводство "в люди" москвичу решительно не было
нужно".

II

Будучи великим народом, русский народ, в виду своего большого
культурного своеобразия, не мог откуда-нибудь со стороны заимствовать
готовые государственные и культурные формы. Попытка Петра Первого
механически пересадить в Россию чуждую ей духовно форму государства и
чуждую форму культуры, закончившаяся в наши дни большевизмом,
наглядно доказывает губительность механического заимствования
чужой культуры.
Разговоры о том, что без этих реформ сверху, Русь бы неизбежно
погибла, относятся к числу вымыслов западнически настроенной
интеллигенции, стремившейся оправдать безобразные насилия Петра над
душой русского народа.
В наши дни самому захудалому литературному критику известно, что
Достоевский является самым выдающимся мыслителем. Так вот,
Достоевский отмечал, что всякая мысль о самобытности русской
государственности и русской культуры приводит убежденных и наемных
русских европейцев в бешенство. В "Дневнике писателе за 1876 год"
Достоевский, например, писал:
"Словом вопросы хоть и радикальные, но страшно как давно
износившиеся. Тут главное - давнишний, старинный, старческий и
исторический уже испуг наш перед дерзкой мыслью о возможности русской
самостоятельности. Прежде, когда-то все это были либералы и прогрессисты
и таковыми почитались, но историческое их время прошло, и теперь трудно
представить себе что-нибудь их ретрограднее. Между тем, в блаженном
застое своем на идеях сороковых и тридцатых годов, они все еще себя
считают передовыми. Прежде они считались демократами, теперь же нельзя
себе представить более брезгливых аристократов в отношении к народу.
Скажут, что они обличали в нашем народе лишь черные стороны, но дело в