"Борис Башилов. Робеспьер на троне (массоны, кн.4)" - читать интересную книгу автора

том, что, обличая темные, они осмеяли и все светлое, и даже так можно
сказать, что в светлом-то они и усмотрели темное. Не разглядели они тут, что
светло, что темно! И действительно, если разобрать все воззрения нашей
европействующей интеллигенции, то ничего более враждебного здоровому,
правильному и самостоятельному развитию русского наряда нельзя м
придумать".
Генеалогию славянофилов Ф. Достоевский выводил от тех слоев
Московской Руси, которые клали голову на плаху, которые жгли сами себя и
детей своих, но не желали переделываться в европейцев.
"Я полагаю, что для многих славянофилы наши - как с неба упали, а не
ведут свой род еще с реформы Петра, как протест всему, что в ней было
неверного и фанатически исключительного".
Федор Достоевский так же как и Пушкин, являющийся не только
величайшим русским писателем, но и глубоким, чисто русским мыслителем,
дает, например, такую оценку достижений Московской Руси до восшествия
Петра на престол:
"Царь Иван Васильевич употреблял все усилия, чтобы завоевать
Балтийское побережье, лет сто тридцать раньше Петра. Если б завоевал его и
завладел его гаванями и портами, то неминуемо стал бы строить свои
корабли, как и Петр, а так как без науки их нельзя строить, то явилась бы
неминуемо наука из Европы, как и при Петре. Наши Потугины бесчестят
народ наш насмешками, что русские изобрели самовар, но вряд ли европейцы
примкнут к хору Потугиных. Слишком ясно и понято, что все делается по
известным законам природы и истории, и что не скудоумие, не низость
способностей русского народа и не позорная лень причиною того, что мы так
мало произвели в науке и промышленности. Такое-то дерево вырастает в
столько-то лет, а другое вдвое позже его. Тут все зависит от того, как был
поставлен народ природой, обстоятельствами, и что ему прежде всего надо
было сделать. Тут причины географические, этнографические, политические,
тысячи причин и все ясных и точных. Никто из здравых умов не станет
укорять и стыдить тринадцатилетнего за то, что ему не двадцать пять лет.
"Европа, дескать, деятельнее и остроумнее пассивных русских, оттого и
изобрела науку, а они нет". Но пассивные русские в то время, как там
изобретали науку, проявляли не менее удивляющую деятельность: они
создавали царство и сознательно создали его единство. Они отбивались всю
тысячу лет от жестоких врагов, которые без них низринулись бы и на Европу.
Русские колонизировали дальнейшие края своей бесконечной родины,
русские отстаивали и укрепляли за собою свои окраины, да так укрепляли,
как теперь мы, культурные люди, и не укрепим, а, напротив, пожалуй, еще их
расшатаем".
...Все эти полтора века после Петра, мы только и делали, что выживали
общение со всеми цивилизациями человеческими, роднение с их историей, с
их идеалами. Мы учились и приучали себя любить французов и немцев и
всех, как будто те были нашими братьями, и несмотря на то, что те никогда
не любили нас, да и решили нас не любить никогда. Но в этом состояла наша
реформа, Петрово дело, что мы вынесли из нее, в полтора века, расширение
взгляда, еще не повторявшееся, может быть, ни у одного народа ни в
древнем, ни в новом мире. До-петровская Россия была деятельна и
крепка, хотя и медленно слагалась политически; она выработала себе
единство и готовилась закрепить свои окраины; про себя же понимала, что