"Борис Башилов. Тишайший царь и его время (кн.2)" - читать интересную книгу автора

все на месте, все почину. Об этом-то внутреннем равновесии и внешнем
порядке более всего заботился царь Алексей, мешая дело с потехой и
соединяя подвиги строгого аскетизма с чистыми и мирными наслаждениями.
Такая непрерывно владевшая царем Алексеем забота позволяет сравнить его
(хотя аналогия здесь может быть лишь очень отдаленная) с первыми
эпикурейцами, искавшими своей "атараксии", безмятежного душевного
равновесия, в разумном и сдержанном наслаждении".
Потехи Тишайшего царя, которыми он тешится в минуты отдыха от
государственных занятий ничем не напоминают грубых дикарских забав
"просветившегося" в Европе его сына Петра. В одном из оставшихся после
него писем, Алексей Михайлович пишет Матюшкину:
"...тем утешаюся, что стольников безпрестани купаю ежеутр в пруде...
за то: кто не поспеет к моему смотру, так того и купаю!"
"Очевидно, - замечает С. Платонов, - эта утеха не была жестокою,
так как стольники на нее видимо напрашивались сами. Государь после
купанья в отличье звал их к своему столу: "у меня купальщики те ядят
вдоволь" - продолжает царь Алексей, - "а ныне говорят: мы де нароком
не поспеем, так де и нас выкупают да и за стол посадят. Многие нароком не
поспевают". Так тешился "гораздо тихий" царь, как бы преобразуя этим
невинным купаньем стольников жестокие издевательства его сына Петра над
вольными и невольными собутыльниками. Само собою приходит на ум и
сравнение известной книги глаголемой "Урядник сокольничья пути" царя
Алексея с не менее известными церемониалами "всешутейшего собора"
Петра Великого. Насколько "потеха" отца благороднее "шутовства" сына и
насколько острый цинизм последнего ниже целомудренной шутки Алексея
Михайловича! Свой шутливый охотничий обряд, "чин" производства
рядового сокольника в начальные, царь Алексей обставил нехитрыми
символическими действиями и тарабарскими формулами, которые по
наивности и простоте не много стоят, но в основе которых лежит молодой и
здоровый охотничий энтузиазм и трогательная любовь к красоте птичьей
природы. Тогда как у царя Петра служение Бахусу и Ивашке Хмельницкому
приобретало характер культа, в "Уряднике" царя Алексея "пьянство"
сокольника было показано в числе вин, за которые "безо всякие пощады
быть сослану на Лену". Разработав свой "потешный" чин производства в
сокольники и отдав в нем дань своему веселью, царь Алексей своеручно
написал на нем характерную оговорку: "правды же и суда и милостивые
любве ратного строя николиже позабывайте: делу время и потехе час!"
Уменье соединять дело и потеху заметно у царя Алексея и в том
отношении, что он охотно вводил шутку в деловую сферу. В его переписке
не раз встречаем юмор там, где его не ждем. Так, сообщая в 1655 г. своему
любимцу "верному и избранному" стрелецкому голове А. С. Матвееву
разного рода деловые вести, Алексей Михайлович между прочим пишет:
"посланник приходил от шведского Карла короля, думный человек, а имя
ему Уддеудла. Таков смышлен: и купить его, то дорого дать что полтина,
хотя думный человек; мы, великий государь, в десять лет впервые видим
такого глупца посланника!" Насмешливо отозвавшись вообще о ходах
шведской дипломатии, царь продолжает: "Тако нам, великому государю, то
честь, что (король) прислал обвестить посланника, а и думного человека..
Хотя и глуп, да что же делать? така нам честь!" В 1666 году в очень
серьезном письме сестрам из Кокенгаузена царь сообщал им подробности