"Борис Барышников. Большой охотничий сезон (Искатель, N 6 1985) " - читать интересную книгу автора

зависит, отменять его или не отменять.
Игнатенко протянул Паршину листок с метеосводкой, но тот лишь
отмахнулся.
Все - и капитан Игнатенко, и майор Гульчак, и офицеры-оперативники, и
сменные радисты, и любой в штабе - понимали своего командира, сочувствовали
ему. Каждый вместе с Паршиным представлял, как, разбросанные по тайге,
томятся в палатках, возле замерзших вездеходов поисковые группы, вынужденные
пережидать пургу. А куда и как идти, когда ветер валит с ног, когда ничего
не видно за несколько шагов, когда снег наметает под гусеницы сугробы? Где,
как и кого искать?
- Но ведь и они никуда не денутся в такую бурю, Александр Петрович...
- А вот этого наверняка я знать не могу.

Когда наконец пурга кончилась, Кильтырой залез на чердак, открыл
запасной выход, выбросил в проем широкую деревянную лопату и спрыгнул вниз
сам, пробив снег по пояс.
Прежде всего охотник наведал тофаларца, который безболезненно перенес
непогоду: сушеного ягеля в загоне хватало. Кильтырой приветливо потрепал
холку своего любимца. Олень в ответ лизнул горячим языком руку хозяина.
- Худо олешкам в тайге, - сказал ему Кильтырой.
Все эти дни его беспокоила судьба застигнутых многодневной пургой
оленьих стад, которым просто некуда было перекочевать, чтобы свободно
копытить корм. Кильтырой-то знал, каких неимоверных усилий стоит оленеводам
сберечь их. А свободные олени? Тем и помочь в такую страшную непогоду
некому. Наст при таком ветре, несущем снежную крупу, твердел, как дерево, и
олени разбивали в кровь копыта и рога, пытаясь докопаться до ягеля Повезет
тем, кто прибьется на время к своим домашним собратьям. А охотники? Что,
если кто не успел добраться до зимовья, до пещеры, до какого-нибудь
более-менее надежного укрытия? Молодец медведь, который ложится на зиму
спать, устроившись в берлоге.
Пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось прокопать траншею До
двери. Кильтырой взмок до нитки и нр рискнул раздеться на воздухе, чтобы
посидеть под кажущимся теплым солнышком и спокойно покурить. Одежду он
скинул, как только вошел в зимовье. Подвесил исподнее на печной веревке,
трижды вытерся досуха и затем переоделся в сменную пару белья.
Внутренность избы освещалась печным огнем и керосинкой. Окно было
засыпано снегом полностью. "Передохну маленько и отрою", - решил Кильтырой.
Но передохнуть не дал Семерка, которого вдруг стало рвать, и старик поспешил
ему на помощь.
- Что ты улыбаешься? - совсем беззлобно спросил Семериков, когда
приступ прошел и Кильтырой вытер его и напоил. - Отравить меня хотел?
- Зачем травить?

Кильтырой был доволен: то, что Семерку вырвало, говорило о том, что его
лекарство наконец подействовало. Последние три дня он давал больному пить
самое ценное свое снадобье. Названия его охотник не знал, но хорошо, еще в
молодости, усвоил рецепт, хранившийся в памяти рода. Надо было убить осенью
взрослого тарбагана, натопить из него миску чистого жира, настоять этот жир
на желчном пузыре того же животного и на горсти синих цветков, вырастающих в
июле и корни которого любит тарбаган... Две бутылки этой смеси было