"Александр Барышников "Клад Соловья-Разбойника" (Историко-приключенческий сериал)" - читать интересную книгу автора

Осторожный стук в дверь безжалостно разрушил сладкое видение.
Светобор вскочил на ноги и только потом разлепил сонные глаза.
-Зовут,- сказал с поклоном вошедший холоп. - Твердислав Михайлович
велел явиться немешкотно.
Холоп помолчал и, осторожно глянув назад через плечо, шепотом добавил:
- Сам посадник, набольший боярин Михайло Степанович пожаловал.
- Ступай!
Когда холоп вышел, Светобор быстро натянул сапоги, надел другой,
почище, кафтан, пригладил ладонью всклокоченные волосы.
В палату Твердислав вошел без робости, сдержанно поклонился. В вечернем
сумраке горела одинокая свечка, свет которой неярко освещал пустой стол.
Возле стола сидел посадник - крупный, крутоплечий, с круглым лицом, над
которым свешивались седые кудри. Голубые глаза пристально вонзились в
вошедшего.
- Вот,- сказал из темноты Твердислав, - самый надежный. Честный, духом
твердый, не из робких.
- Знакомое лицо, - задумчиво сказал Михайло Степанович.




Горе

В синих сумерках Микула, счастливый воспоминаньями дня, сладко томимый
радостными предчувствиями, бодро шагал по знакомой тропе вдоль берега
речки. Взошедшая луна освещала путь, легкий встречный ветерок с Оки
ласково обдувал лицо. Впереди темнел край леса, а за лесом, там, где речка
впадала в красавицу-Оку, стояла изба Микулы. В свое время отцу его,
прибывшему в эти края из-за Мурома, почему-то не понравилось село, лежащее
на берегу этой вот речки рядом с Ярилиным холмом, и он построился на
отшибе, на широком окском просторе. Сельчане стращали его булгарами, земли
которых начинались чуть ниже по Оке, но он только смеялся.
- Как из улицы идет молодец, - тихонько напевал Микула. Мать с отцом,
конечно, уже спят, а вот меньшой брат Любим и сестрица Жданка ждут его,
чтоб расспросить о празднике. Как-то незаметно к свежему весеннему воздуху
примешался запах гари. Микула повертел головой, принюхался - тяжелый дух
горения тянул спереди, от берега Оки.
Присмотревшись, с ужасом увидел он выползающие из-за верхушек леса
густые клубы голубевшего в лунном свете дыма.
Не помня себя, не разбирая дороги, Микула бросился вперед и бежал до
тех пор, пока, обессиленный, не упал неподалеку от избы. Крыша ее горела,
ярко осветив лесную опушку и подступившие к ней деревья, а с другой
стороны дрожащая огненная дорожка пролегала по темнеющей под берегом
окской глади.
Вбежав в избу, он не поверил своим глазам. Посредине горницы, призрачно
освещенные луной и отблесками пожара, лежали рядом мать и отец, пол вокруг
был густо залит их смешавшейся кровью. Все это казалось страшным сном.
Отец был еще жив, он моргнул глазами и слабо шевельнул рукой. Оцепенев от
ужаса, Микула приблизился и опустился на колени в теплую родительскую
кровь. Губы отца шевелились, но в треске горящей крыши не слышны были