"Сергей Алексеевич Баруздин. Ян-Ваныч " - читать интересную книгу автора

знает всех детей в округе, каждого по имени, и отвечает им - каждому на его
языке.
Он не дедушка, поскольку почти ровесник мой. Ну на пять лет старше.
Только войну мы вместе прошли. Ян-Ваныч говорил мне, что и он все четыре
года на войне был.
Ян-Ваныч - добрый и, еще скажу, какой-то удивительно интеллигентный,
душевный. Все знает, все понимает, и детей любит, и...
Две белочки бегали по стволам деревьев, а потом по изгороди и вдруг
бросились на асфальт мостовой.
- Ой, как бы не под машину, - сказал Ян-Ваныч. - Глупенькие!
Белки почти ручные: одна с бурым хвостом, другая - с пепельным, людей
не боятся, машин не боятся, прошмыгнули как-то на ту сторону дороги, к реке.
- Вернутся, - сказал Ян-Ваныч и заботливо добавил: - Опять побегут
назад, как бы беды не было. Надо проследить, надо... Живое! Пока живое!
Природу любит Ян-Ваныч. Вот и белочек этих, и деревья, и все, хотя
природа не балует его - дворника. Так я понимаю. Для дворника лучше
устойчивое лето, устойчивая зима, приличные весна и осень.
А природа, увы, барахлит, и вот - осень и листва, опадающая листва...

Листья, листья, листья. Какие они, оказывается, разные.
- Это липа, - говорит мне Ян-Ваныч, - а это тополь.
Он поднимает из кучи листьев один лист за другим и объясняет, почему
этот лист такой, а этот - другой.
- Это дуб...
- Это клен...
- Это акация...
- Это - наша русская! - береза... зелененькая совсем!
Мужчины и женщины, девчонки и мальчишки - слева и справа от нас,
впереди и совсем в удалении, и за спинами нашими - борются, как Ян-Ваныч, с
этими листьями утром, днем и вечером, метут их березовыми метлами, крепкими,
как сама береза. Это все, видно, друзья Яна-Ваныча, они такие же дворники
или дети дворников, и теперь у некоторых из них по запоздалой разумной моде
оранжевые и оранжево-серебристые жилеты, чтобы не задела их случаем проезжая
машина.
- А вы, Ян-Ваныч, - спрашиваю я, - почему без такого жилета?
- Зачем? Я же не белочка. Дорогу неразумно не перебегу, - отвечает он.
И опять - о листьях.
Двадцатый год приезжаю я на эту землю, вижу все - что меняется к
лучшему и что пока неразумно, - но такого листопада я еще не видел.
Я радуюсь и жалею Яна-Ваныча.
- А я все люблю, - говорит он. - Вот и на пенсии, и деньги платят
теперь хорошие. Жизнь!
- Неужто на пенсии?
- Положено, но вот, видите, работаю...
И вновь листья, море листвы. Листья клена, дуба, липы, ольхи, тополя,
осины, березы, акации и каких-то безвестных кустарников, о которых я не
успел расспросить Яна-Ваныча. Они летят и прилипают к мокрому асфальту. А
машины, мчащиеся мимо тротуара, старые и новые - удивительно сохранившиеся
"Победы", и последней модели "Волги", "Москвичи", "Запорожцы", "Жигули", и
инвалидные коляски под настоящий автомобиль, - вздымают эту листву с