"Сергей Алексеевич Баруздин. Ян-Ваныч " - читать интересную книгу автора

Перед ними он шляпу снимает, кланяется, а то и расспрашивает о том о сем. И
поразительно, что в каждом случае у него подход свой - то по-русски пошутит,
то с украинским говорком, с белорусским, а то и кавказское "генацвале" или
"кацо" не забудет...
Когда я рядом с Яном-Ванычем, я тоже должен приветствовать его знакомых
и присутствовать при его мимолетных разговорах, но меня, слава богу, тут
никто не знает, кроме самого Яна-Ваныча. Иногда он кланяется машинам,
которые проезжают мимо, а кому кланяется, не знаю. Я люблю поговорить с
Яном-Ванычем, но не терять же время. И потому я чаще ухожу от этих
разговоров.
Но вот на днях был случай, и я жалею о нем.
Как обычно, на минуту остановился я, чтобы поздороваться с
Яном-Ванычем, но появилась старушка, вроде милая, и заговорила нас. Все
расспросила, все узнала, добрая такая старушка. Мне пришлось отвечать на все
вопросы ее, хотя, впрочем, говорила больше она, а не я.
Ян-Ваныч вставил одну фразу на гортанном, кажется, немецком языке.
Удивительный человек Ян-Ваныч! И немецкий знает.
- А между прочим, известная женщина, старейший член партии, старая
большевичка, чуть ли не в красных стрелках была. Еврейка, но тех, кто в
Израиль едут, клянет...
Я поторопился обдумывать свои мысли, а Ян-Ваныч остался бороться с
октябрьской буйной листвой...

Погода и в эти октябрьские дни здесь меняется. То дождь, то снежок
посыпал, то опять солнце и почти тепло. А листья сыплются и сыплются, и
кажется, не будет им конца. На деревьях и на кустарниках еще почти все
зелено.
- Не завидую вам, Ян-Ваныч! - говорю при очередной встрече.
- Что вы! Вот у вас - работа, а моя? - смеется Ян-Ваныч. - Моя - одно
удовольствие!
Голуби ходят в ногах у Яна-Ваныча. Люди здороваются. В небе чайки
перелетают с моря на реку и с реки на море. Белочки бегают по ограде и прямо
по мостовой. От меня шарахаются, а от Яна-Ваныча нет.
- Люблю это, ох, как люблю! - говорит Ян-Ваныч. - Жизнь! Знаете, война,
фронт! Научишься любить все живое!
Я вспомнил почему-то старую большевичку и то, что Ян-Ваныч говорил с
ней по-немецки. У меня нет никаких способностей к языкам. Ни одного не сумел
одолеть даже на практике в других странах. А вот Ян-Ваныч - дворник, а и
немецкий знает.
В самом конце октября стало вдруг удивительно тихо и тепло, и море
совсем не штормило, и река вошла в свои берега, и только туманы хмурили по
утрам, но днем они рассеивались.
Работать в такие дни труднее. И я чуть свет выходил из дому, чтобы
побродить: авось на ходу что-то родится.
Раз прошел по знакомой улице, два и еще несколько дней, но не увидел
Яна-Ваныча. Тротуар не подметен, усыпан листвой, после ночных заморозков,
скользкой и липкой.
Другие метут. Мужчины и женщины, девчонки и мальчишки - слева и справа
от меня, впереди и совсем в удалении, и за спиной моей - борются с листьями,
метут их крепкими березовыми метлами. Некоторые - в оранжевых жилетах, чтобы