"Сергей Алексеевич Баруздин. Лето, очень плохое лето " - читать интересную книгу автора

Сергей Алексеевич Баруздин


Лето, очень плохое лето


[Image001]


[Image002]


За окном шел дождь. Занудный, мелкий, переходящий в ливень и вновь
мелкий. Ели и сосны не шумят под дождем, как березы и осины, и все равно их
слышно. Это, видимо, ветер. Струи дождя заслоняли стекла, и там, на улице,
такие же струи хлестали по хвое и стволам деревьев, как хлестали вчера
вечером, и днем, и утром, и позавчера, и позапозапозавчера, и все это лето.
Ветер, просто ветерок, раскачивал стволы елей и сосен, и, мокрые, они
шумели не так, как сухие: они вроде вздыхали, или дышали, или вспоминали о
молодости своей, когда были другие, не такие лета. Им, восьмидесятилетним,
было что вспоминать.
Гремели и гудели поезда где-то совсем рядом. До железной дороги не
близко - до станции километра два, не меньше, а ночью все равно чувствуешь
себя, как на станции. Рядом, очень близко, шумят поезда. Гудок электровоза -
товарный, тяжелый состав. Гудок электровоза - пассажирский. Гудок
электровоза - опять товарный, но легкий порожняк. Гудки и стук колес
электричек. Их легко различать по шуму. И еще - самолеты и вертолеты.
Вертолеты только днем. Самолеты и днем и ночью. Они взмывают над поселком,
ибо аэродром рядом. Можно только догадываться, когда это "Ту", когда "Ил",
когда "Ан". Какие именно - "Ту-104" или "Ту-114", "Ил-18", "Ил-62" или
"Ан-10А" - об этом уже не узнаешь: в ночном дождливом небе они взвизгивают,
ревут одинаково. И деревья шумят так же: когда сосна, когда ель - не
различишь. А вот бузину и рябину отличить не сложно, даже ночью по шуму
дождя не сложно...
Дождь хлестал по окнам и по крыше. По деревьям и по земле хлестал
дождь. Вздыхали сосны и ели. А рядом, почти рядом, шумели поезда. Вот
электричка на Апрелевку, вот - на Малоярославец, потом - на Нару, вот
дальняя - на Калугу. Еще электричка - на Лесной городок, который раньше
назывался Катуаром. Впрочем, это верно, что названия меняются. Не только
Катуар стал Лесным городком, а и Суково стало Солнечной.
И вновь поезда. Товарный - от Москвы. Товарный - в сторону Москвы. Вот
пассажирский, унгенский. Да, унгенский, потому что киевский - "Синяя
стрела" - прошел давно, еще вечером...
А лапы елей, набухшие, намокшие под бесконечными дождями, висели
низко-низко над землей, прижимаясь к ней.
Лида никогда не видела таких елей. Когда тебе всего пятнадцать, разве
все увидишь? Да и слова "ель" она почти не знала: знала другое - "елка".
Знала новогодние елки, что всегда были символом праздника. Знала и просто
елки, но опять же в какой-то связи с новогодними, - елки, достающиеся с
таким трудом на московских новогодних базарах или тайком на вокзалах, куда