"Сергей Алексеевич Баруздин. Пожарная дружина (ж. Юность № 5/1980)" - читать интересную книгу автора

Война быстро сделала нас взрослыми. Мы встречались все реже. Ира
училась где-то на зубного техника. Я работал сначала учеником слесаря, а
потом получил разряд. Работать приходилось по полторы-две смены с шести
утра, и освобождался я только вечером. Зато вечер и ночь - наша пора. Мы
собирались в домоуправлении, в красном уголке, изучали комплексы ПВХО и
ГСО, а главное, силуэты немецких самолетов. Все "мессеры", и "хейнкели",
"фокке-вульфы" были нами обсосаны до косточек, но видеть их и угадывать в
ночном небе нам не доводилось. В июле и августе налетов на Москву было
мало, а в сентябре и октябре, когда они усилились, было не до этого. Тут
только успевай справляться с немецкими зажигалками да увиливать от града
осколков наших зенитных снарядов.
В дружине нашей насчитывалось около тридцати человек. Были и люди
взрослые, что имели броню, но они дежурили, когда имели свободное время.
Вечером жильцы спускались обычно в подвалы - в бомбоубежище, а те,
что с детьми, уходили ночевать на станцию метро "Дзержинская". Правда,
"Кировская" была глубже и ближе к нам, но она была закрыта: там жил и
работал Сталин.
Мы начинали вечер с проверки светомаскировки в четырех подопечных
домах (в двух двухэтажных, трехэтажном и четырехэтажном), а потом уже
забирались на крыши. Чердаки мы вычистили и посыпали песком еще летом,
когда налетов было мало.
В мою группу, кроме Иры, входило еще пять человек, среди них мой
лучший друг по довоенным временам Коля Лясковский. У Коли был фотоаппарат,
что являлось редкостью в ту пору, и он часто фотографировал меня во дворе
и на Чистых прудах (на фоне цыгана с медведем), а однажды даже у
знаменитой церкви в конце Маросейки - начале Покровки, история которой
была связана с именем Богдана Хмельницкого, но чем и как - я не знал. Я же
часто давал Коле свои книги, некоторые без возврата. Я владел довольно
приличной библиотекой, оставшейся от дедушки. Признаюсь, что некоторые
книжки из нее я тайно от родителей сдавал до войны в букинистический,
чтобы иметь деньги на мороженое и конфеты для Иры.
Дежурили мы чаще всего на крыше нашего четырехэтажного дома. Я не мог
наглядеться на Иру. Мне хотелось постоянно видеть ее, быть рядом, я
любовался ею, когда она, разгоряченная, ловко орудовала с зажигалками. В
минуты отбоя мы часто забегали в нашу пустую квартиру и я пытался
поцеловать ее, но она мягко отстранялась и повторяла:
- Не надо! Сейчас не надо!


* * *

Обычно я не спускался в бомбоубежище и вообще ни разу не был там, но
вот как-то узнал, что нас должны переселить вниз (об этом сказал дядя
Костя), и я решил сбегать к маме.
Я спустился в подвал. Там было очень сухо, душно и людно. По стенам
тянулись толстые трубы, видимо от котельной.
Маму я нашел быстро.
- Нас переселять собираются, - выпалил я. - В первые этажи.
Она заволновалась:
- А как же вещи?