"Сергей Алексеевич Баруздин. Пожарная дружина (ж. Юность № 5/1980)" - читать интересную книгу автора

- Возьмем самое нужное, а остальное оставим. Ведь война все равно
скоро кончится.
Тогда мы верили в быстрый конец войны. Мама у меня была совсем еще
молодая, как я понимаю сейчас, но в то время она мне казалась старой или,
вернее, очень-очень взрослой. Она работала бухгалтером в Наркомтяжпроме на
площади Ногина, и я часто писал по ее просьбе заметки в их стенгазету, а
дважды даже в многотиражку "Штаб индустрии".
А однажды (по тем временам это был необыкновенный случай) к
Восемнадцатому съезду партии меня наградили коробкой трюфелей.
Я отдал конфеты Ире, и она никак не могла понять:
- Откуда такие дорогие?
- Сам заработал, - с гордостью отвечал я.
...В конце октября, когда бомбежки усилились, нас действительно
переселили. Мы с Ирой попали в разные квартиры.


* * *

Какой же она была тогда? Наверное, ничего особенного. Девчонка как
девчонка. Ростом чуть ниже меня, длинного. Лицо круглое, и хотя все
поотощали тогда на скудных военных харчах, оно у нее оставалось круглым.
Нос чуть курносый. Серые, задумчивые глаза, а движения порывисты. Губы
пухлые, большие и очень розовые. Волосы светлые, расчесанные на пробор, но
на лбу небольшая челка. И очень сильные, упругие, пружинистые ноги.
Она была первая для меня и самая неповторимая!
Я толком не знал, как делается татуировка, и посоветоваться было не с
кем, но я знал, что с Ирой у нас все навечно.
И я взял иголку, синюю тушь и долго мучительно колол себя на
запястье, заливая проколотое тушью. Получилась солидная буква "И".
На большее меня не хватило.


* * *

Я никогда не отличался особой наблюдательностью, да и в людях
разбирался плохо, за что мне и по сей день достается, но тогда, в октябре,
мне показалось, что Ира стала ко мне относиться как-то иначе. Может, и не
иначе, но что-то переменилось в ней. Мы уже не забегали во время дежурств
в нашу опустелую квартиру, чтобы хоть минуту побыть вдвоем. И конечно, не
целовались. На занятиях в красном уголке и во время дежурств на крыше мы
все реже и реже оказывались рядом. Как-то я не выдержал и написал Ире
записку. Почему-то писать всегда легче, чем спрашивать, глядя в глаза.
"Что случилось? - писал я. - Почему ты на меня не смотришь?" Но она на
записку не ответила. Сделала вид, что ее просто не было.
Вот и сегодня.
Тревогу объявили рано, в начале седьмого. Жители дома поползли в
бомбоубежище, а мы заняли свои места на крыше. Я с Колей оказался на одной
стороне, Ира и еще один парень на другой, а посредине крыши была
семиклассница Зина Невзорова, самая крупная среди нас. Бывает же такое:
лет меньше всех, а фигурой геркулес.