"Уильям Бартон. Палитра Титана" - читать интересную книгу автора

минут всматривался сверху в песок, воображая, что вижу непонятные переливы
красок, пока не опомнился: конечно, это игра воображения! На таком
расстоянии разглядеть что-либо было невозможно.
Проблема, которую мне предстояло решить, была сама по себе не сложной,
но хлопотной: из-за отказа одного из датчиков произошло аварийное отключение
накопителя данных.
Снова подключить компьютер оказалось делом пустяковым, но после этого
пришлось добрых четыре часа проверять кабель. Выяснилось, что в инструмент
каким-то образом угодило черное дегтеобразное вещество, подействовавшее на
электронику, а потом сыгравшее роль проводника; получилось классическое
короткое замыкание. На прочистку прибора ушли секунды. Я даже собрал черное
вещество в пробирку - на случай, если появятся любопытные.

Вернувшись в кабину вездехода, я принялся разглядывать
серебристо-красное пространство Воскового моря. Меня интриговал темный туман
на горизонте. Я вдыхал запахи Титана, просачивавшиеся в кабину, невзирая на
любую герметизацию.
Это вовсе не вонь. Даже неприятными эти запахи не назовешь. Совершенно
не похоже на запах органического гниения, вопреки фантазии некоторых старых
авторов, не обремененных рациональным мышлением. Скорее, легкий свежий
аромат походной горелки, без примеси окисления. Я помнил рассказы деда о
приятном запахе бензоколонки: когда он был мальчишкой, в бензин еще не
добавляли ни эфира, ни спирта. Прибавить к этому легкую примесь креозота - и
получится запах старого телефонного столба, проливающего на жаре черные
дегтярные слезы. Так пахнет на Титане.
От мыслей о дегте у меня отяжелели веки, ландшафт Титана приобрел
масштабность и вызволил меня из заточения тесной кабины. Мне казалось, что я
вышел без скафандра и прогуливаюсь вокруг вездехода, чувствуя, как ветер
шевелит волосы, дождевые капли - ледяные шарики размером с теннисный мяч -
падают на голую кожу, восковые снежинки тычутся, словно бабочки, в открытое
лицо...
Что за дрянь проникла внутрь датчика?
Я прожил на Титане не один год, но, получалось, знал о планете совсем
немного. Монтер слишком занят, чтобы обобщать наблюдения и делать
заключения, а ученым не было дела до моего невежества.
Дженна... Дженна иногда пыталась со мной разговаривать. Случалось это в
моменты, когда мы, покончив с нашей мимолетной общностью, лежали в обнимку
на моей или ее койке. Темой разговоров обычно была ее специальность, одно из
направлений в метеорологии - изучение атмосфер со сверхдавлением на
планетах-гигантах.
Она твердила, что отсюда на эти планеты не попасть. О путешествиях на
Юпитер и на Сатурн нечего и мечтать - во всяком случае, при моей жизни этого
не произойдет. Возможно, когда-нибудь наступит время для работы в атмосфере
Урана и Нептуна. Может быть, через поколение? По ее словам, для меня это
поздновато. Титан - мой предел...
Пророческие слова? Наверное, причем без всякого злорадства. Дженна
превращала проблему в голую математику: красота, от которой у меня глаза на
мокром месте, в ее устах низводилась до домашнего задания по арифметике.
Однажды на Венере, сгибаясь под тяжестью очередного прибора, я увидел с
высот гор Максвелла, венчающих землю Иштар, многоцветное зарево и замер в