"Доналд Бартелми. Возвращайтесь, доктор Калигари" - читать интересную книгу автора

Точно, подтвердил Блумсбери.
Кудатропишься, Пышчка? К бабшке, если это устроит Ваше Лярдство. Хо-хо,
кака чудненька, молоденька, мягенька-румяненька, тепленька штучка, и на
такой жесткой лисипедной сидухе. Ууу, Ваштучность, какой Вы пртивный,
Внаверно всем девшкам эт гворите. Да чтот, Пышчка! Как на духу скжу, я на
этой улице ни разу не видел девшки с такой штучкой. А вы наглый, Ваш Милеть.
Чтотвы распетшились. Можн я тя ущипну, Пышчка, будь умничкой. Ууу, Милстер
Блумсбери, я б и не прочь позабавиться, да вот супружник мой с крыльца
приглядыват за мной в надзорную трубу. Не ломайся, Пышчка, синяков не будет.
Потискаемся прсто вон за тем деревом. Звоночком пзвоните, Ваштучность, он и
подумат, что вы эскимо купить хотите. Бязательно, Пышчка, я моей сладенькой
еще колечко дам, у нее тако отродясь не было. Ууу, вашмилсть, потише с
пояском, он мине педалки-давалки поддерживат. Не боись, Пышчка, и не с таким
справлялись, точно говорю.
Разумеется, не совсем верно говорить, что мы друзья семьи, сказал
Хубер. Никакой семьи, собственно, и не осталось. А по-моему, осталось, я
верю, отпарировал Уиттл, с юридической точки зрения. Ты был женат? это
повлияло бы на юридическую сторону вопроса - выживет ли семья как семья
после физического разделения партнеров, чему мы и были только что
свидетелями. Блумсбери понял, что Уиттлу не хотелось бы, чтобы подумали,
будто он лезет не в свое дело, и понял также, скорее даже припомнил потом,
что жена Уиттла, точнее, бывшая жена, упорхнула на самолете, если не
идентичном, то весьма похожем на тот, в котором Марта, его собственная жена
Марта, также предпочла смыться. Но поскольку он посчитал данный вопрос
достаточно утомительным, и проявляя мало интереса в виду физического
разделения, на которое уже делались намеки, что теперь требовало его
внимания вплоть до полного исключения остальных его запросов, Блумсбери
решил не отвечать. Вместо этого он сказал: она выглядела, я считаю, довольно
привлекательно. Чудесно, признал Уиттл, а Хуберт добавил: ошеломляюще,
фактически.
Ах, Марта, двай-ка в постельку, будь паинькой. Отвянь, козел, я еще
Малларме на ночь не почитала. Ууу, Марта, дорогуша, мы разве договаривались,
что наш паренек будет дрыхнуть всю ночь? когда телик заглох, а хозяина стояк
бьет - милую ждет. Отвали со своими пошлостями, сегодня вторник, сам лучше
меня знаешь. Но, Марта, голубушка, где же твоя любовь ко мне, о которой мы
твердили на погосте у моря в девятьсот и 38-м? Фи, Мистер Елдак!
приглядывали б лучше за мусородробилкой, а то аж забилась уже вся. Трубу бы
прочистил! Марта, девочка моя, ты, моя сладенькая, нужна мне, ты. Убери свои
лапы, тампонная гадина, я задолбалась нянчиться с твоим поганым хреном. Но
Марточка, милая, помнишь стихи, ну, в той книге, про "кроншнепово нытье и
гигантово мудье", в девятьсот и 38-м? коими освятили мы наш союз? Когда это
было, а теперь - это теперь, можешь и дальше бегать за этой
велосипедисточкой в трусах в обтяжку, если хочется свои старые мудья
размять. Ах, Марточка, при чем тут велосипедисточка, это ты мне сердечко
тормозишь. Держи свои грабли подальше от моей кормы, я из-за тебя страницу
залистнула.
Богатые девушки всегда выглядят хорошенькими, констатировал Уиттл, а
Хубер сказал: я это уже слышал. Деньжат наверняка оттяпала? спросил Уиттл.
Да, конечно, скупо ответил Блумсбери (не потерял ли он одновременно с Мартой
и свое отнюдь не маленькое состояние, тысячи, а то и больше?). Иначе и не