"Джон Барт. Химера" - читать интересную книгу автора

лучшая иллюстрация того, что отношение между рассказывающим и рассказываемым
по своей природе эротично. Роль рассказчика, как ему кажется,
безотносительно к его полу, по сути своей мужественна, слушателя или
читателя - женственна, рассказ же является средством их совокупления.
- "Что делает меня противоестественной, - запротестовала Шерри. - Ты
что, из тех пошляков, что считают писательниц непременно гомосексуальными?"
- "Вовсе нет, - заверил ее джинн. - Обычно вы с Шахрияром занимаетесь
любовью в позиции номер один, после чего ты рассказываешь ему свою историю -
любовникам ведь нравится на второй раз меняться местами". Ну а если
серьезнее, он не намеревался утверждать, что "женственность" чтения является
низшим или исполненным покорности состоянием: маяк, к примеру, пассивно шлет
сигналы, а моряки активно трудятся, чтобы их получить и истолковать; такая
пылкая женщина, как его любовница, по меньшей мере так же энергична в его
объятиях, как и он, ее обнимая; хороший читатель искусных рассказов трудится
на свой лад столь же напряженно, как и их автор, и т. д. Короче говоря,
повествование - это (и здесь они вновь были душа в душу) любовные отношения,
а не насилие: его успех зависит от согласия и сотрудничества читателя, на
каковые он может поскупиться - а то и вовсе в любой момент от них
отказаться, а также от того, как сочетаются в нем самом опыт и склонность к
инициативе, и от способности автора возбудить, поддержать и удовлетворить
его интерес, - от способности, на которой - фигурально - держалась вся его,
а буквально - Шахразадова жизнь.
- "И как все любовные отношения, - добавил он однажды, - это тоже
потенциально плодотворно для обоих партнеров - ты скорее всего это
подтвердишь, - ибо оно выходит за рамки мужского и женского. Читатель, даже
если он и не читательница, скорее всего обнаружит, что понес новые образы -
как, ты надеешься, произойдет и в области отношения Шахрияра к женщинам, но
и рассказчик может обнаружить, что тяжел и он..."
- Многое из того, что они говорили, я пропускала мимо ушей, но, услышав
последнюю тираду, крепко-накрепко обняла Шерри и взмолилась Аллаху, чтобы
это не стало их очередным как бы. И действительно, на триста восьмую ночь
рассказ ее прервала не я, а рождение Али Шара, которого, несмотря на все его
сходство с Шахрияром, с этого часа я прижимала к своей груди так, словно
сама родила, а не просто помогла его принять. Аналогично на шестьсот
двадцать четвертую ночь, когда бодро явился на свет малыш Гариб, и на
девятьсот пятьдесят девятую, день рождения красавицы Джамилы-Мелиссы. Ее
второе имя, каковое на экзотических языках Джиннленда означает
"медвяно-сладкая", мы выбрали в честь все еще обожаемой любовницы нашего
друга, о своем намерении жениться на которой он как раз объявил, невзирая на
мнение Шерри, что если женщины и мужчины порой еще способны сойтись
по-человечески, то для жен и мужей это исключено. Джинн, со своей стороны,
доказывал, что сколь бы полным, исключительным и нерушимым ни обернулось
согласие между любовниками, ему недостает масштаба духовной серьезности и
публичной ответственности, каковые обеспечиваются только супружеством с его
древними обетами и символами, ритуалами и риском.
- "Долго это продлиться не может", - сварливо бросила Шерри. Джинн
надел ей на палец ответный подарок, который его невеста сделала матери
названной в честь нее девочки, - золотое кольцо, украшенное узором из
бараньих рогов и раковин, такими же они с джинном собирались обменяться в
день свадьбы - и откликнулся: "Как и Афины. Как и Рим. Как и весь блеск