"Марк Барроуклифф. Говорящая собака" - читать интересную книгу автора

замечаний. Вся наша жизнь состояла из черного юмора.
Джилберт приблизился к моему столу, словно старинный паровоз "В&Н",
окруженный клубами дыма.
- С собаками сюда нельзя, - заметил я. Не знаю, почему мы не пускали в
контору собак. У нас даже была вывеска на дверях: "Вход с собаками
воспрещен!". Такие же вывески красовались на дверях всех остальных окрестных
контор, а мы не хотели уступать им ни в чем. - И курить тоже, - добавил я,
вспомнив о существовании еще одной таблички.
- Вы правы, шеф, - откликнулся Джилберт, но собаку выводить не стал, а
только скомандовал ей: "Сидеть!", после чего прикурил новую сигарету от
дотлевающего окурка.
- Но я стою перед печальным выбором, - вздохнул он сквозь облако
дыма. - Не сможете ли вы помочь мне выбраться из этой ситуации? У меня
умерла мать. И вот... - всхлипнул он, - теперь мне предстоит уладить
некоторые дела. Это ее собака, - обвел он нас взглядом, - если вы будете
столь милосердны, разрешите... позвольте оставить ее у вас. Не надолго, хотя
бы на час. Вы не могли бы помочь? Дело в том, что мне предстоит разбираться
с... властями, а я не могу оставить его на улице, это очень дорогая собака.
Появившиеся у меня возражения рушились, как песчаные замки, под напором
сакраментальной фразы: "У меня только что умерла мать".
Остановись я вовремя, отбрось я в сторону всю эту рефлексию, все могло
сложиться совсем по-другому. Какие еще власти в Англии? Повсюду власть
порождает лишь недееспособность. Полиция ничего не может сделать, обращаться
туда бесполезно, железная дорога не справляется со своими функциями. Далее
список не продолжаем, на это уйдет весь день.
И тут предо мной внезапно предстал совсем другой человек: не странного
вида толстяк с никотиновой одышкой и избыточным весом, давно переставший
следить за собой, - я увидел себя самого, находящегося в том же положении. И
ощутил жалость и солидарность.
- Конечно, - сказал я. - Конечно, оставляйте. Вот тут у нас свободный
кабинет.
- Огромное спасибо, - пропыхтел мистер Джилберт и бросил взгляд на
запястье, где должны были находиться часы. Но там их не было, я обратил
внимание. - Я скоро вернусь, поверьте. Оставляю собаку всего на час.
После чего, выпустив на прощание облако дыма, наш случайный гость
удалился со скоростью, какой трудно было ожидать от столь тучного создания.
Я посмотрел на Люси, она на меня. Мы оба пожали плечами и затем
уставились на пса, нижняя губа у него слегка отвисла, и на морде будто было
написано: "Ой, только не надо лишних вопросов".
- Хочешь печенюшку? - Люси присела на корточки и заговорила с собакой,
напоминая пенсионерку, объясняющую иностранцу, как пройти на нужную тому
улицу. Вообще, Люси одевается довольно неформально. Она носит модные блузки
и юбки длиной в три четверти. Когда она наклоняется, ее ноги и спина
принимают такие очертания, что мне приходится напоминать себе: "Я шеф, я
шеф".
- Печенье? - повторила вопрос Люси. Пес отрывисто гавкнул. Это
напоминало звук, вырывающийся в конце концов из груди человека, который
участвует в соревнованиях по задержке дыхания. После этого "словесного"
выражения чувств наш четвероногий гость призывно завилял хвостом.
- Полагаю, это означает "да", - заметил я. Люси встала и одернула юбку.