"Джулиан Барнс. Краткая история парикмахерского дела" - читать интересную книгу автора

сомнительный тип, такой жалкий червяк, каким он, Грегори, очевидно,
является, может забрести в заведение по любой из множества разнообразных
причин.
- Мне постричься, - выдавил из себя Грегори после паузы.
- Уже легче: значит, пришел куда надо. - Парикмахер постучал расческой
по его макушке; не больно, но и не сказать что легонько.
- Сзади-с-боков-коротко-сверху-много-не-снимать-пожалуйста.
- Это можно, - сказал парикмахер.
Мальчиков принимали только в определенные дни и часы. Была табличка,
гласившая: "В субботу до обеда мальчиков не обслуживаем". После обеда в
субботу парикмахерская была закрыта, так что они спокойно могли бы написать:
"В субботу мальчиков не обслуживаем". Мальчики должны были ходить в то
время, когда не было взрослых мужчин. По крайней мере тех, что работали. Он
стригся, когда были только мальчики и пенсионеры. Три мастера в белых
халатах, все средних лет, делили время между старыми и малыми. Кашляющих
стариканов они всячески обхаживали, заводили с ними доверительные разговоры,
выказывали старание. Стариканы даже летом носили пальто и шарфы и, уходя,
давали на чай. Грегори порой наблюдал уголком глаза сцену передачи денег.
Секретное полурукопожатие, при котором оба делают вид, что ничего такого не
происходит.
А мальчики на чай не давали. Вероятно, именно поэтому парикмахеры
терпеть не могли мальчиков. Они меньше платили и не давали на чай. И еще они
не хотели сидеть смирно. Даже если мать приказывала мальчику не вертеться и
он заставлял себя не вертеться, парикмахер все равно шлепал его по голове
твердой и плоской, как лезвие топорика, ладонью и бурчал: "Сиди смирно". Он
слышал истории о мальчиках, которым отхватывали кусочки ушей, потому что они
не хотели сидеть смирно. Не зря ведь бритвы зовутся опасными. А парикмахеры
все до одного психи.
- Волчонок, нет?
Грегори не сразу понял, что вопрос обращен к нему. Поняв, он не мог
решить, как ему быть с головой? то ли оставить опущенной, то ли поднять,
чтобы посмотреть на парикмахера в зеркале. В конце концов он оставил голову
опущенной и сказал:
- Нет.
- Что, бойскаут уже?
- Нет.
- Крестоносец?
Грегори не знал, что это за крестоносцы такие. Он начал поднимать
голову, но парикмахер дал ему по макушке расческой. "Я сказал, смирно сиди".
Грегори так боялся психа, что потерял дар речи, и парикмахер воспринял
молчание как отрицательный ответ. "Хорошая организация - крестоносцы. Очень
рекомендую".
Грегори представил себе, как он был бы порублен кривыми сарацинскими
саблями или распят в пустыне на съедение муравьям и стервятникам. Тем
временем он терпел гладкий холод ножниц - всегда холодных, даже когда они
были теплые. Зажмурив глаза, он сносил щекотную муку сыплющихся на лицо
кусочков волос. Он сидел и сидел, не разжимая век, убежденный, что
парикмахеру пора было кончить стрижку сто лет тому назад, просто он такой
псих, что, наверно, не успокоится, пока у Грегори хоть что-то есть на
голове. Впереди еще правка бритвы, ее сухие скребущие шорохи вокруг ушей и с