"Джон Барнс. Вино богов [F]" - читать интересную книгу автора

свистом рассекаемого воздуха, послышался глухой стук падения отсеченной
головы, а потом меч, издав чуть менее звонкое "вжик", вернулся в ножны.
Носок сапога начальника стражи угодил в грудь обезглавленного алхимика
столь молниеносно, что не успело отзвучать эхо удара, как и это тело уже
вылетело из окна и приземлилось точнехонько поверх тела казненной няньки.
Голова придворного алхимика - внушительная масса седых волос и морщин,
которая прежде производила впечатление мудрости, а теперь (за счет
произведенных мечом стрижки и бритья) казалась всего лишь дурацки
напыщенной, встала на отрубленной шее рядышком с головой няньки.
Король, покончив с относительно приятной частью своих обязанностей,
скорбно воззрился на придворную колдунью.
- Ваше величество, - изрекла она, - даже и не знаю, как мне
оправдаться за случившееся. Ведь я тоже была здесь. Мне бы следовало
почувствовать, как наложенные мною заклятия вдруг снялись. Но я ничего не
почувствовала, не встревожилась, а ведь мне следовало встревожиться из-за
того, что сюда проник посторонний, а в особенности - персона королевской
крови. Мое искусство потерпело поражение, ваше величество, а для колдуньи
это непростительно.
Король Бонифаций всегда питал теплые чувства к колдунье. Женщина она
была добрая и заклятия накладывала только такие, которые потом было очень
легко снять, а испытания назначала исключительно такого сорта, что
выдержать их мог любой. Она - наряду с порохом, печатным прессом и
искусством рисования перспективы - практически излечила Королевство от
страха перед колдовством. Здесь почти позабыли о суровых испытаниях и
мрачных проклятиях, и большинство людей давно считали их достоянием
прошлого, на которое следует обращать еще меньше внимания, чем на легенды
и сказки.
И все же король вынужден был признать, что колдунья права, и не только
в отношении того, что стряслось сегодня, а вообще: ее пресловутая доброта
в немалой степени обусловливалась ее некомпетентностью. Колдунья была не
способна наложить по-настоящему действенное заклятие или назначить герою
такие испытания, при которых он лицом к лицу столкнулся бы с собственной
слабостью, а также не могла она и проклясть кого-нибудь так, чтобы тому
действительно не поздоровилось.
И все же Бонифаций пребывал в некотором замешательстве: он понимал,
что на том, кто мирился с подобной некомпетентностью, лежит часть вины, а
ведь он таки с нею мирился. И теперь, хотя он и осознавал, что его
симпатия к колдунье - глупость, он осознавал и другое: держать ее на столь
высокой должности только из-за того, что она ему симпатична, еще глупее.
И пока король терзался такими вот раздумьями, придворная колдунья
обратилась к начальнику стражи и спросила:
- Не будет ли удобнее, если я встану у окна, вот тут?
- Если не трудно, отойдите чуть левее и сделайте полшага вперед, -
пробормотал начальник стражи. - Да, и еще, если бы вы могли подобрать
волосы...
Колдунья так и сделала - старательно и немного конфузливо. На нее и
раньше-то смотреть без ужаса было трудновато, как на всех колдуний, но
свою шею - всю в складках и морщинах, похожую на шкуру ящерицы, она прежде
открыто никогда не демонстрировала и потому, понятное дело, смутилась.
Стянув заколкой волосы, придворная колдунья вытянулась по струнке,