"Джеффри Барлоу. Дом в глухом лесу ("Северные огни" #2)" - читать интересную книгу автора

гигантский, ни к чему не прикрепленный камин - сложенная из булыжника,
отдельно стоящая конструкция. Комната была весьма просторная, квадратной
формы, со сводчатым потолком, довольно уютно обставленная - с диванами,
хотя и грубо, по-деревенски, сработанными, зато весьма комфортными, с
оттоманками и мягкими креслами, со столами и бюро; расставленные тут и там
лампы струили мягкий приглушенный свет, а дощатый пол устилали украшенные
цветочным узором ковры. Стояло там и плохо настроенное фортепьяно -
сомнительное удовольствие для гостей; часы с боем (тоже безбожно
фальшивящие); столики, заваленные кипами местных газет, большинство из
них - безнадежно устаревшие, зато в превосходном состоянии; шкаф с
покрытыми плесенью книгами, а в другой части комнаты, за камином, -
бильярдный стол, по обе стороны от которого высились протяженные ряды
двустворчатых, доходящих до пола окон. Сухой перестук бильярдных шаров
зачастую не стихал далеко за полночь, ибо это развлечение пользовалось
немалой популярностью как у завсегдатаев из числа поселян, так и среди
путешественников, останавливающихся в гостинице на ночь.
Однако ж самой примечательной чертой залы были ее куда более
молчаливые обитатели: развешенные по стенам трофейные головы оленя, лося,
тупорылого медведя, бизона, тапира, пекари, моропуса* [Доисторическое
травоядное времен раннего миоцена. (Прим. перев.)], мегатерия и, что особо
примечательно, саблезубого кота, отчего комната отчасти смахивала на храм
таксидермии: головы дерзко глядели со стен, как если бы сами живые твари
прорывались в гостиницу снаружи. Голова кота с устрашающими саблезубыми
клыками в отличие от прочих зверюг крепилась на камине - благодаря чему
возникало неуютное ощущение, что языки пламени того и гляди полыхнут из
зубастой пасти. Гости из города, к таким пустячкам не привыкшие, приходили
в ужас; однако в глазах мистера Айвза и его круга зверинец выглядел куда
более прозаически, хотя и не без оттенка того мрачного юмора, что отличает
жителей гор, вынужденных всякий день бросать вызов природе и ее первобытным
стихиям.
В круг Айвза как раз и входил один такой уроженец гор, доктор Уильям
Холл, с давних пор исполнявший обязанности деревенского врача. То был
худощавый, хрупкого сложения джентльмен в летах, с гладким невыразительным
лицом цвета бледного пергамента, и лицо это отражало такое неизбывное
спокойствие, что и не поймешь, одобряет он или отрицает вердикт, вынесенный
мистером Айвзом семейству Уинтермарчей. Доктор был не из тех людей, которых
назовешь "душа нараспашку"; напротив, душу свою он являл миру наглухо
застегнутой на все пуговицы. С присущей ему осмотрительностью - а без этого
качества человеку его профессии и положения никак нельзя - в ответ на речи
мистера Айвза он разве что чуть заметно изогнул бровь. Уж доктор-то многое
знал и о Шильстон-Апкоте, и о его жителях, и об истории деревушки: все то,
что в силу рода занятий выдавать не имел права. Кое-кому из односельчан он
напоминал сфинкса: многое видел, многое слышал, почти ничего не говорил.
Тактичный и сдержанный - словом, истинный дипломат! - он все мотал себе на
ус да помалкивал.
Так уж вышло, что в этот самый момент в дверь просунула голову полная
его противоположность - очень вовремя, так что лучшей возможности для
сопоставления нечего и желать. То была прелестная девушка лет двадцати;
мягкие завитки темных волос обрамляли лицо открытое и бесхитростное.
Прибавьте к этому решительный лоб и прямой, честный взгляд ясных глаз.