"Клайв Баркер. Полночный поезд с мясом (Сб. "Жизнь зверя")" - читать интересную книгу автора

повороте поезда раскачивался в такт с тремя другими, видневшимися поодаль:
омерзительный танец смерти. Руки мертвецов болтались, как плети: под
мышками были сделаны глубокие надрезы, чтобы тела висели ровнее.
Все анатомические части подростка гипнотически колыхались. Язык,
вывалившийся из открытого рта. Голова, подергивавшаяся на неестественно
длинной шее. Даже пенис, перекатывавшийся из стороны в сторону по
выбритому лону. Из большой раны в затылке кровь капала в черное
пластиковое ведро, предусмотрительно подставленное снизу. Во всем этом
было нечто от элегантности: печать хорошо выполненной работы.
Немного дальше висели трупы двух белых женщин и одного темнокожего
мужчины. Кауфман наклонил голову, чтобы разглядеть их лица. Они были
полностью обескровлены. Одна из девушек еще недавно была настоящей
красавицей. Мужчина показался ему пуэрториканцем. Все головы и тела были
тщательно острижены. Волосы лежали в отдельном пластиковом пакете. Кауфман
отодвинулся от стены, и как раз в этот момент тело женщины повернулось к
нему спиной.
Он не был готов к такому ужасу.
Ее спина была разрезана от шеи до ягодиц; в рассеченных мускулах
сверкала белая кость позвоночника. Это был отточенный штрих Мастера,
финальное торжество его искусства.
О, жалкие человеческие останки, безволосые, истекшие кровью,
распоротые, как рыбы, предназначенные для не менее жуткого пожирания.
Кауфман почти рассмеялся над законченностью своего ужаса. Он
чувствовал, как им овладевало безумие, сулившее помутненному рассудку
забвение и полное безразличие к окружающему миру.
Он чувствовал, как стучали его зубы; как тряслось все тело. Он знал,
что его голосовые связки пытались издать какое-то подобие крика. Ощущение
было невыносимым: только способность кричать еще отличала его от того, что
находилось перед ним, и она могла в несколько секунд превратить его в
такую же окровавленную, неодушевленную массу.
- Фак ю, - сказал он громче, чем намеревался.
Затем плечом оттолкнулся от стены и пошел по вагону, разглядывая
аккуратные стопки одежды на сидениях. Слева и справа мерно раскачивались
трупы. Пол был липким от высыхающей желчи. И даже сквозь прищуренные веки
он слишком отчетливо видел кровь в пластиковых ведрах: она была черной и
густой, с тяжело колебавшимися световыми бликами.
Он миновал тело подростка. Впереди была дверь в третий вагон. Путь к
ней пролегал между двумя рядами воплощенных кошмаров его вчерашней и
позавчерашней жизни. Он старался не замечать их, сосредоточившись на
дороге, которая должна была вывести его из этого невменяемого состояния.
Он прошел мимо первой женщины. Он знал, что ему нужно было пройти
всего лишь несколько ярдов; не больше десяти шагов, если ничего не
случится.
Затем погас свет.
- О, Боже, - простонал он.
Поезд качнуло, и Кауфман потерял равновесие.
В кромешной тьме он взмахнул руками и ухватился за висевшее рядом
тело. Ладони ощутили холодную и скользкую плоть, пальцы погрузились в
рассеченные мышцы на спине женщины, ногти вцепились в столб позвоночника,
царапая его, как громадную рыбью кость. Щека вплотную прижалась к липкой