"Анна Баринова. Ураган " - читать интересную книгу автора

только - словно вздрагивала:
- Господь повелел нам любить...
Широкая натруженная ладонь игумена невольно сжала крест:
- Святою жертвенною любовью любить ближнего своего...
Михаил молчал.
Отец Егорий и до принятия пострига легко разбирался в потемках
человеческих душ, желаний и опасений. И много повидал за свою жизнь. Теперь
же порою мог читать в глазах человека, как в любимых пергаментах Евангелие
или молитвы. Он никогда не забывал благодарить Творца за этот чудный дар. Но
не нужно больших знаний и книг и особенного дара человеку, прошедшему лучшую
половину жизни, когда перед ним стоит юноша: как зеркало, отражает чистая
юная душа малейшее волнение, порыв, впечатленье!...
- Честной инок должен сражаться с бесами... оборони от сего
воинства!... - привычно перекрестился отец Егорий, тяжело вздохнул. - Хитры
зело бесы - и под благостью, под самым Алтарем скрываются - до времени.
Берегись, не спутай грех с подвигом! Берегись, Михаил!... - каждым словом
будто пригвождал бедного инока, все мучительней впиваясь в побледневшие
черты отрешенно провидящими очами.
Отпустив грехи, впервые наложил на Михаила покаянный срок - епитимью:
тяжелый пост и молитвенный подвиг.
- Для блага твоего, сыне, - значительно промолвил, отпуская инока.
Потрясенный, уничтоженный вышел от него Михаил. Что-то непонятное,
совсем новое шевелилось в груди. Молитва как-то проглатывалась, и хотелось
плакать. Плетьми повисли прежде умелые сильные руки. Братия диву давалась: у
Михаила, первого работника на скит, все валится из рук!... Уж не болен ли?
Аль на запруде надорвался?...
Михаил с виду усердно исполнял наложенную епитимью, только - уста и очи
молили, каялись, а сердце его молчало. Отец Егорий, один из всех, видел и
мрачнел день ото дня более, изводя себя одинокими ночными бдениями. Чудесные
стальные глаза его стали еще тверже, но страдальчески запали на похудевшем
лице. Внимательный наблюдатель наверняка не решил бы - кто из двоих страдает
глубже.
А бедный Михаил скоро и на огороженный двор обители перестал выходить.
Все чудилось ему, будто знойный ветер целует в уста, ласковой рукою
перебирает золотые кудри... И жара не спадала...
А тут еще во время ночной службы в неверном свете лампады привиделось,
будто на его любимой иконе - на лике Пречистой Девы Богоматери ласково
светятся знакомые очи цвета потемневшего янтаря... Да и черты до боли милые,
знакомые - не Богородицы, а юной поселянки!...
Как ни боролся Михаил, не отпускало наважденье!...
Раз и два пропадал он ночами. А наутро отец Егорий, печально хмуря
брови, находил перед той иконой охапку свежих, росою умытых полевых цветов,
заботливо поставленных в глиняный горшок...


Солнце палило немилосердно. И - ни души вокруг. Только колышки у самой
воды под крутым глинистым берегом свидетельствуют о том, что навещают
изредка дивную поляну местный рыбаки.
Расстелив в неглубокой тени от старой березы голубое покрывало, надежно
припрятав немудреную снедь от ползающих и летающих насекомых,