"Алессандро Барикко. CITY" - читать интересную книгу автора

небольшой деревянной трибунке, где жевали и точно так же вопили. И перед
воротами, и в центре поля росла трава, так что это было отличное футбольное
поле. Гульд, Дизель и Пумеранг часами простаивали, глядя на него из окна
спальни. Их интересовали игры, тренировки, словом, все, что попадало в поле
зрения. Гульд вел записи, поскольку у него имелась собственная теория. Он
был убежден, что каждому игроку соответствует точная морфологическая и
психологическая конфигурация. Он мог распознать центрального нападающего,
даже когда ему приходила замена или когда он надевал майку под номером
девять. Его мощная фигура была запечатлена на фотографиях команд; Гульд
исследовал их некоторое время, а затем мог сказать, в какой сборной играет
вот этот усатый или кто был правым крайним нападающим. Он подсчитал, что
погрешность равна 28 процентам. Он старался свести это число к десяти,
используя каждую возможность, когда мальчики играли на поле у дома.
Защитники доставляли еще больше хлопот, поскольку распознать их было
относительно просто, а вот понять - правый это или левый - было уже
затруднительно. Обычно правый защитник был более крепок, но менее развит в
психологическом отношении. При таком рациональном подходе он продвигался
вперед в соответствии с логическими умозаключениями, вообще не позволяя себе
фантазировать. Он подтягивал спадающие гетры и изредка сплевывал на землю.
Левый же защитник, напротив, тянул время, принимая на себя атаки правого
нападающего из другой команды - особенно эффектный прием, совершенно
неожиданный для противника, склонного к анархии, а следовательно, и к
слабоумию. Правый крайний нападающий превратил свою часть поля в территорию
без правил, единственной стабильной системой отсчета была боковая линия,
белая полоса, начерченная мелом, около которой он кружил, как неизлечимый
маньяк. Левый защитник - как защитник - был психологически устойчив, больше
подчинялся порядку и геометрии и поневоле приноравливался к невыгодной для
него экосистеме, а значит, изначально был обречен на проигрыш. Необходимость
постоянно приспосабливать свои реакции к совершенно неожиданным схемам
приговорила его к вечной душевной - а часто и физической - неустойчивости.
Этим и объясняется его поведение - стремление отрастить длинные волосы, уйти
с поля из чувства протеста и перекреститься, когда прозвучит свисток к
началу матча. Короче говоря, отличить правого защитника на фотографии было
практически невозможно. Гульду, правда, изредка удавалось.
Дизель разглядывал игроков, поскольку ему нравились удары головой. Он
испытывал необычайное удовольствие, когда с поля доносился удар по черепу, и
каждый раз, когда это случалось, произносил: "Псих", каждый долбаный раз, с
довольной физиономией: "Псих". Однажды мальчик внизу отбил мяч головой, мяч
долетел до перекладины ворот и отскочил назад, мальчик вновь отбил его
головой в центр ворот, нырнул вперед и принял мяч головой раньше, чем тот
коснулся земли, он лишь слегка задел его и рухнул в воротах. Тут Дизель
сказал: "Ну, натуральный псих". Все остальное время он говорил только:
"Псих".
Пумеранг смотрел матчи, потому что искал зрелища, которое видел раньше
по телеку. По его мнению, оно было столь захватывающим, что не могло
исчезнуть навсегда, определенно оно должно было бродить по всем футбольным
полям мира, и он простаивал здесь, в ожидании того, что произойдет на этой
детской площадке. Он выяснил количество футбольных полей, которые существуют
в мире, - один миллион восемьсот четыре - и прекрасно понимал, что
возможность увидеть, как проходят все матчи, для него сводилась к минимуму.