"Анри Барбюс. Ясность" - читать интересную книгу автора

чтобы ничто не тронуло ни печки, ни крана, ни коричневого шкафа, ничто не
изменило условий моего привычного вечернего отдыха.


* * *

Тетушка моя, растопив печь, разогревает рагу, помешивая его деревянной
ложкой. Огонек иногда вспыхивает, и скудный свет лохмотьями падает на нее.
Я встаю, заглядываю в кастрюлю. Соус шипит; в нем плавают бледные
кусочки картофеля и редкие, скользкие ломтики лука. Мам наполняет глубокую
белую тарелку.
- Это тебе, - говорит она. - А мне много ли надо?
Мы садимся друг против друга за маленький, грязноватый стол. Мам шарит
по карманам. Темная рука ее, худая и узловатая, с трудом выбирается
обратно; она извлекает из кармана кусочек сыра. Мам слегка скоблит его
ножом, который держит за лезвие, и не спеша съедает крошки. При свете
лампы, стоящей возле нас, я вижу, что лицо ее еще не обсохло; светлая капля
застыла и блестит на щеке, припухающей от каждого нового куска. Большой рот
ее движется во все стороны и время от времени проглатывает слезы.
Мы сидим перед своими тарелками; и соль насыпана на клочке бумаги, и
моя порция варенья положена в горчичницу; мы сидим близко, лбы наши и руки
соединены светом, остальное одето унылым мраком. Сидя на этом продавленном
кресле, положив руки на шаткий стол, который сразу же начинает хромать,
если налечь на одну сторону, я чувствую, что глубоко врос в эту старую
комнату, неряшливую, как запущенный сад, где в ласковой тени вы тихонько
покрываетесь пылью.
После еды разговор затихает. Затем Мам снова начинает ворчать и еще
раз расстраивается; и на ее выразительной японской маске, под короной
белых, как вата, волос, при свете хрипящей керосиновой лампы, ее глаза еще
раз увлажняются, излучая неяркий свет.
Слезы старой сентиментальной волшебницы капают на ее толстые губы. Она
наклоняется ко мне, и близость наша так глубока, что мне кажется, будто она
ко мне прикасается.
Кроме нее, нет никого на свете, кто бы меня по-настоящему любил.
Невзирая на ее несносный характер и воркотню, я хорошо знаю, что она всегда
права.


* * *

Я зеваю, а Мам убирает грязные тарелки куда-то в темный угол. Она
наливает из кувшина воду в таз для мытья посуды и тащит его на плиту.
Антони назначила мне свидание у киоска, в восемь часов. Уже десять
минут девятого. Выхожу. Коридор, крыльцо, двор. В темноте знакомые предметы
обступают меня, а сами прячутся. Рассеянный свет еще реет в небе. За грудой
лоханей призматическая будка Крийона рубином горит в ночной тьме. Крийон
никогда не сидит без дела, он обтачивает какую-то вещицу, затем
рассматривает свою работу при свече; пламя ее трепыхается, как мотылек,
попавший в смолу; Крийон протягивает руку к горшку с клеем, который
разогревается на таганке. Я вижу его безмятежное, сосредоточенное лицо