"Арье Барац. Теология дополнительности (принципы и перспективы иудео-христианского диалога) " - читать интересную книгу автора

постепенно подходит все ближе и ближе. Тогда оказывается прежде всего, что
иудейская вера с той церковной верой, историю которой мы хотим рассмотреть,
в целом и по существу не имеет никаких точек соприкосновения, т. е. не стоит
ни в каком единстве по понятиям, хотя она ей непосредственно предшествовала
и для основания этой христианской веры дала физических повод". И. Кант
"Трактаты и письма" Москва 1980 стр 197.
В этом пункте противопоставление христианства и иудаизма, как
противопоставление мысли и бытия, философии и филологии, теологии и
фольклора достигает своего предельного выражения.
В Талмуде сформулирован один парадоксальный принцип, возможно как
никакой другой раскрывающий все своеобразие еврейской религиозности: "Тот,
кто исполняет заповедь по обязанности, стоит выше того, кто исполняет
заповедь не будучи обязан" (Кидушин 31а).
Очевидно, что этот подход прямо противоположен подходу Канта, который
писал: "До тех пор пока практический разум имеет право направлять нас, мы
будем считать поступки обязательными не потому, что они суть заповеди Бога,
а будем считать их божественными заповедями потому, что мы внутренне обязаны
совершать их". "Антология мировой философии" М.1971 Т.3 стр.152
По Канту, тот кто сделал нечто, будучи обязан, совершил религиозно
бессмысленный поступок; т. е. сделал даже не то что меньше, чем человек
поступивший свободно, а не сделал ровным счетом ничего.
Кант, правда, тоже ищет некую "внешнюю формулу", ищет категорический
императив. В частности он провозгласил: "поступай так, чтобы ты всегда
относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого как к
цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству". (Антология
мировой философии Т 3. М. 1971 стр 160).
Однако здесь на себя обращает внимание универсальность, всеобщность
"заповеди". Категорический императив Канта претендует быть одной -
единственной заповедью. Причем и сама эта претензия (на последнее
всеохватывающее определение) и само содержание заповеди были известны с
древних времен. Изречение "не делай другому того, чего не желаешь, чтобы
сделали тебе", именуемое "золотым правилом", в различных версиях было
открыто в Осевое время мудрецами всех религий. Оно известно и индуистам
(Махабхарата 5.1517; 13.5571), и буддистам (Уданавагра 5.18), и конфуцианцам
(Луньюй 15.23) и, разумеется, грекам и римлянам ("Quod tibi fieri non vis,
alteri ne feceris"). Схожее изречение преподано и в Евангелии (Мф 7.12).
Одно такое высказывание приводится и в Талмуде (Шабат 30-31). Его
произносит раби Гиллель инородцу, попросившему обучить его Торе, пока он
будет стоять на одной ноге: "Не делай другому того, чего себе не желаешь. В
этом заключается вся суть Торы. Все остальное только толкование".
Знаменательно, что это единственный раз приведенное в Талмуде
высказывание предназначено инородцу. Невольно приходится думать, что
категорический нравственный императив (являющийся лишь обновленной версией
"золотого правила") - это первая и последняя заповедь, данная Всевышним
неевреям, во всяком случае им в первую очередь.
Причем статус этой заповеди вполне особенный. Это не вполне заповедь,
это скорее рефлексия на тот нравственный закон, который живет в человеке и
не позволяет ему подчинить себя ничему внешнему. Кант писал: "Две вещи
наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением,
чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо