"Иэн Бэнкс. Пособник" - читать интересную книгу автора

пахнет "Парижем".
Ты заклеиваешь ей рот десятисантиметровым отрезком ленты и, выключив
свет, выходишь из кухни и закрываешь дверь.
Возвращаешься к сэру Тоби. Он так и не пошевелился. Снимаешь вязаный
шлем и суешь его в карман куртки, затем достаешь из-за вешалки и надеваешь
свою мотоциклетную каску, ухватываешь сэра Тоби под мышки и тащишь по
лестнице мимо фотографий в рамочках. Его каблуки ударяются о каждую
ступеньку. Твое дыхание в шлеме звучит очень громко: сэр Тоби оказался
тяжелее, чем ты ожидал. От него пахнет чем-то дорогим, ты никак не можешь
понять чем; прядь его длинных седых волос падает набок, на плечо.
Ты втаскиваешь его в гостиную на втором этаже и плечом закрываешь за
собой дверь. Комната освещена только уличным фонарем, в полутьме ты
спотыкаешься и чуть не падаешь на кофейный столик; что-то слетает на пол и
разбивается.
- Черт, - шепчешь ты, продолжая тащить его к застекленным балконным
дверям, выходящим на площадь.
Прислоняешь его спиной к стене у окна и выглядываешь наружу. По
тротуару идет парочка; ты даешь им две минуты, чтобы миновать площадь, и
ждешь, пока проедут две машины, затем открываешь дверь и выходишь на балкон;
в Белгрейвии[4] теплый вечер. На площади вроде бы все спокойно: мегаполис
дает о себе знать лишь отдаленным шумом, доносящимся из оранжевой тьмы. Ты
смотришь вниз на мраморные ступеньки, ведущие к парадной двери, и на высокие
заостренные прутья черной ограды справа и слева от лестницы, потом
возвращаешься в комнату, снова берешь его под мышки, выволакиваешь на балкон
и прислоняешь к каменным, высотой по пояс перильцам.
Еще раз оглядываешься: на той стороне площади проезжает машина. Ты
приподнимаешь его и, моргая от заливающего глаза пота, сажаешь на перильца;
его голова откидывается назад, он стонет. Когда, поглядывая на ограду в
трех-четырех метрах внизу, ты пододвигаешь его в нужное место, он слабо
пытается шевельнуться. Ты сталкиваешь его вниз.
Он падает на ограду, нанизываясь на прутья головой, боком и ногой;
слышен удивительно сухой, трескучий звук; его голова дергается, из правой
глазницы вылезает прут ограды.
Тело обмякает: руки раскинуты в стороны, над мраморными ступенями и над
лестницей, ведущей в квартиру подвального этажа, правая нога нависает над
ступенями. Снова раздается слабый хруст, его тело судорожно дергается и
окончательно затихает. Кровь черной струей течет у него изо рта на ворот
белой рубашки, капает на бледный мрамор ступенек. Ты смотришь направо,
налево, отступаешь от перил. Какие-то люди появляются на другой стороне
площади, может быть, метрах в сорока, приближаются.
Ты возвращаешься в гостиную, закрываешь балконные двери, огибаешь
кофейный столик и лежащую на ковре разбитую вазу. Спускаешься вниз, минуешь
кухню, где сидят две женщины, по-прежнему привязанные к стульям; ты
покидаешь дом через то же окно, через которое и вошел, спокойно идешь по
небольшому заднему садику к конюшне, где стоит твой мотоцикл.
Первый крик - слабый, далекий - доносится до тебя как раз в тот момент,
когда ты вынимаешь из кармана ключи от мотоцикла. Внезапно ты чувствуешь
что-то вроде эйфории.
Ты рад, что не пришлось бить женщин.