"Артур Баневич. Где нет княжон невинных ("Приключения чароходца Дебрена Думайского" #3) " - читать интересную книгу автора

он одобряет это слово.
- Не усложняй мне рассказ, Дебрен. Не будь таким благородным. Оба мы
знаем, что сначала это выглядит смешно, а сразу же после - отталкивающе. Я
говорю об общении со мной. В двояком смысле слова. В том числе и церковном.
- Ты говоришь о вещах, - буркнул он, - о которых не имеешь понятия. По
определению.
- Дескать, сама себе?.. Благодарю. Хоть и это тоже обидно по-своему.
Что ты так туманно делаешь мне комплименты.
- Комплименты? Чума и мор! Ты неверно меня... Я говорю, что ты не
знаешь, каково быть рядом с тобой! Вот о чем я говорю!
- Ага, - буркнула она. - Ну что ж, это, наверное, самое легкое. Но и на
это еще никому сил не хватило. Потому что в конце на явь выходит, что Ленда
чудачка, ведет себя не так, как все... Невозможно жить нормально, когда твоя
задница такой штукой прикрыта. Я не имею в виду какие-то сердечные истории.
На этом я уже давно колесо пятиспичное поставила. Я говорю о прозе. О
необходимости постоянно бегать в лес, о долгом сидении в бадьях, лоханках,
ручьях...
- Я знаю, о чем ты говоришь. Так что покороче. Слышу, особой радости
это тебе не доставляет.
- Уже заканчиваю. Князь перестал ездить со мной стремя в стремя. Что-то
мямлил о неприятных запахах. Велел больше пользоваться благовониями, а потом
сам же укорял за расточительность и за те полдуката. Встречались мы только
ночами. Помолчи, я сама знаю: глупая я была, как портянка. Надо было ему
сразу сказать, чтобы он овцу себе подыскал для снятия известного груза с
плеч. Но разлюбить трудно, а я была девчонкой. Ревела, ругалась, а потом шла
к нему и даже не говорила, что он мог бы взять с меня пример и хоть раз, как
бы случайно, с седла в ручей свалиться. Потом от этого постоянного падания и
согласия быть добровольным разведчиком бродов я немного поболела. Он в
лазарет не заглядывал, но я не обижалась. Уже так сильно я его не любила. И
если б не тот последний бой, то мы бы с ним по-тихому, без слов разошлись.
Но судьбе было угодно повернуть дело так, чтобы его ранило. Когда весть до
меня дошла, я махнула рукой на раздел трофеев и побежала туда, где он лежал.
Выглядел он скверно: кровь, белый, как ночная рубашка, заблеванный от
наплечников до шпор. И только попискивает. Ну, так я с ходу на колени,
хватаю его за руку, к сердцу прижимаю, к губам... Он вдруг снова стал мне
близким, моим... Я на коленях стою, дуру из себя на глазах собравшихся
строю, бормочу что-то о том, что его, мол, только слегка царапнуло, что до
свадьбы заживет. А он так странно смотрит, воздух хватает... Тогда я в
лекаря вцепилась, спрашиваю, что происходит. Ну и узнаю. Князь, представь
себе, бросился на вооруженного бердышом совройца. Ну и тот на него
замахнулся. То есть топор поднял, чтобы сверху рубануть. Но, черт побери, он
уже утомленный был, медлительный.
- Это... пожалуй, лучше?
- Куда там лучше! Как раз на поднимаемый бердыш князь мой... нарвался.
Любой другой удар бы отразил, ну, если б не он, то его латы. Они солидными
были. Но в него острие снизу угодило, в самую промежность. Представляешь
себе?
- Уууух... - Дебрена аж затрясло.
- Вот именно. Медик сразу и говорит: "Милостивый государь, сожалею, но
с этого момента вы можете приказывать, чтобы вас величали милостивой