"Оноре де Бальзак. Урсула Мируэ" - читать интересную книгу автора

чей кузен вот-вот станет пэром Франции, а дедушка зовется адмирал де
Кергаруэт, - такой человек, допустив непростительную оплошность и позволив
засадить себя в Сент-Пелажи, здесь не останется! - воскликнул Растиньяк.
- Почему вы мне ничего не сказали? - спросил де Марсе. - Я предоставил
бы вам мою дорожную карету, десять тысяч франков и рекомендательные письма к
немецким ростовщикам. Мы не первый день знаем Гобсека, Жигонне и прочих
живоглотов, мы приперли бы их к стенке. Кстати, скажите на милость, какой
осел указал вам этот гибельный источник?
- Де Люпо.
Молодые люди переглянулись; у всех троих мелькнула одна и та же мысль,
одно и то же подозрение, но оно осталось невысказанным.
- Объясните, на что вы рассчитываете, раскройте ваши карты, -
потребовал Марсе.
Когда Савиньен описал свою мать и ее чепцы с пышными бантами, их
маленький дом в три окна на улице Буржуа, которому заменой сада служил
дворик с колодцем и дровяным сараем, когда он назвал примерную стоимость
этого дома, выстроенного из красноватого песчаника и обмазанного наполовину
облупившейся известью, и Бордьерской фермы, трое денди переглянулись еще раз
и с глубокомысленным видом произнесли фразу, которую в только что
появившемся в ту пору сборнике Альфреда де Мюссе "Испанские повести", в
пьесе "Каштаны из огня"
- Если послать вашей матери умело составленное письмо, она заплатит, -
сказал Растиньяк.
- Да, но что делать потом? - воскликнул де Марсе.
- Не попади вы в тюрьму, вы могли бы попасть в число дипломатов, но
Сент-Пелажи - не прихожая посольства.
- Вы не созданы для жизни в Париже, - подвел итог Растиньяк.
- Судите сами, - продолжал де Марсе, оглядев Савиньена, как барышник,
приценивающийся к лошади, - у вас красивые голубые глаза, чистый белый лоб,
густые черные волосы, усики, очень идущие к вашему бледному лицу, и стройный
стан; ноги ваши обличают хорошее происхождение, грудь и плечи не страдают
излишней хрупкостью, но и не делают вас похожим на приказчика. Вы, что
называется, элегантный брюнет. У вас лицо в духе Людовика XIII - бледность,
изящный носик, а главное, в вас есть нечто, пленяющее женщин и непостижимое
для мужчин, нечто коренящееся в повадке, поступи, звуке голоса, выражении
глаз, жестах, в тысяче мельчайших особенностей, значение которых внятно
только женщинам. Вы сами себя не знаете, дорогой мой. Если бы вы держались
более уверенно, вы могли бы в полгода завоевать англичанку со стотысячным
приданым, особенно если бы носили титул виконта де Портандюэра, который
принадлежит вам по праву. Моя милейшая мачеха леди Дэдлей, не имеющая себе
равных в искусстве сводничества, отыскала бы вам подходящую невесту в одном
из британских поместий. Но для этого нужно было выказать себя знатоком
высшей банковской политики и ловким маневром отсрочить платеж долгов месяца
на три. Почему вы ничего мне не сказали? Баденские ростовщики отнеслись бы к
вам с уважением и, возможно, ссудили бы вас деньгами, но теперь, когда вы
угодили в тюрьму, они станут вас презирать. Ростовщик подобен Обществу и
Народу, он склоняется перед сильным, перед тем, кто смотрит на него свысока,
но к кротким агнцам он безжалостен. Светские люди определенного сорта
считают Сент-Пелажи чертовкой, которая здорово подпаливает душу молодым
людям. Сказать вам правду, дитя мое? я дам вам такой же совет, какой дал