"Оноре де Бальзак. Тайны княгини де Кадиньян" - читать интересную книгу автора

- Можно прийти в отчаяние, - сказала г-жа д'Эспар, - но есть средство.
- Какое?
- Позвольте мне стать вашей соперницей.
- Как вам угодно, - ответила княгиня, - я приняла решение. Талант есть
свойство мозга, и я не знаю, каково тут участие сердца, об этом мы поговорим
после.
Выслушав эту загадочную фразу, оставшуюся неразгаданной, г-жа д'Эспар
вернулась к обществу, не подав и виду, что могла бы обидеться на это "как
вам угодно", и не полюбопытствовала узнать, к чему приведет сегодняшняя
встреча. Княгиня оставалась еще около часа, она сидела на козетке у огня в
позе, преисполненной томности и непринужденности, какую Дидоне придал на
своей картине Герен, слушала разговор гостей как человек, погруженный в
размышления, взглядывала по временам на Даниеля, не скрывая восхищения,
которое, впрочем, не выходило за пределы приличия. Как только подали карету,
она исчезла, обменявшись рукопожатием с маркизой и кивнув головой г-же де
Монкорне.
В течение всего вечера не было речи о княгине. Гости наслаждались тем
своеобразным возбуждением, в котором находился д'Артез, развернувший перед
ними сокровища своего ума. Несомненно, в лице Растиньяка и Блонде он
встретил достойных собеседников, не уступавших ему в широте взглядов. Что до
обеих женщин, они давно слыли самыми остроумными в высшем свете. Вечер
оказался поэтому как бы отдыхом в оазисе, редкой удачей, которую вполне
оценили эти люди, обычно стесненные приличиями света, требованиями салонов и
политики. Существуют избранники, играющие среди людей роль благодатных
светил, чей блеск освещает умы и чьи лучи согревают сердце. Д'Артез
принадлежал к их числу. Писатель, достигший высот и там пребывающий,
привыкает размышлять обо всем и порой забывает, что в свете нельзя всего
говорить; ему невозможно обладать сдержанностью людей, постоянно бывающих в
свете, но так как вольности, которые он позволяет себе, почти всегда
отмечены печатью самобытности, никто на них не сетует. Эта свежесть, столь
редкая в талантах, эта живость, исполненная простоты, сообщавшая облику
д'Артеза столь благородную оригинальность, придали вечеру необыкновенное
очарование. Д'Артез вышел вместе с бароном де Растиньяком, и тот проводил
его домой. Разговор совершенно естественно зашел о княгине. Барон спросил
д'Артеза, как понравилась ему княгиня.
- Мишель не случайно любил ее, - ответил д'Артез, - это необыкновенная
женщина.
- Весьма необыкновенная, - насмешливо возразил Растиньяк. - По вашему
голосу я слышу, что вы ее уже любите; не пройдет и трех дней, как вы будете
у нее, и я достаточно знаю парижан, чтобы предвидеть, что между вами
произойдет. Ну что ж! Я только умоляю вас, дорогой мой Даниель, не
вмешивайте в ваши отношения своих денежных интересов. Любите княгиню, если
чувствуете любовь к ней в вашем сердце, но помните о вашем состоянии. Она
никогда ни у кого не взяла и не попросила ни одного ливра, для этого она
слишком графиня д'Юкзель и слишком княгиня Кадиньян; но, насколько мне
известно, помимо собственного состояния, весьма значительного, она
растратила еще несколько миллионов. Как? почему? каким способом? никто, да и
она сама, этого не знает. Я был тринадцать лет назад свидетелем того, как
она за полтора года поглотила состояние одного премилого молодого человека и
одного старого нотариуса.