"Оноре де Бальзак. Банкирский дом Нусингена" - читать интересную книгу автора

терниями советов, шипами укоризны или назойливостью осы, что разрешает себе
слишком пылкая дружба, желающая все знать и всюду сующая свой нос...
- Ты растрогал меня до глубины души, - заявил Блонде, - но, друг мой,
ведь ты не рассказываешь, а зубоскалишь!..
- Если бы ты не был пьян, Блонде, я огорчился бы! Из нас четверых
Блонде единственный по-настоящему смыслит в литературе. Ради него я оказываю
вам честь и обращаюсь с вами, как с гурманами, перегоняю и процеживаю свое
повествование, а он меня критикует! Друзья мои! Нагромождение фактов -
вернейший признак умственного бесплодия. Суть искусства в том, чтобы
выстроить дворец на острие иглы, доказательством тому служит великолепная
комедия "Мизантроп". Магическая сила моей мысли - в волшебном жезле, который
в десять секунд (время, нужное, чтобы осушить этот бокал) может обратить
песчаную равнину в Интерлакен. Неужели вы хотели бы, чтоб мой рассказ несся
стремительно, как пушечное ядро, или походил на донесение
главнокомандующего? Мы болтаем, смеемся, а этот журналист, этот ненасытный
книгоненавистник, требует с пьяных глаз, чтобы я втиснул свое живое слово в
нелепую книжную форму! (Бисиу притворился, что плачет.) Горе французской
фантазии! Хотят притупить острие ее шуток! Dies irae! Оплачем же "Кандида",
и да здравствует "Критика чистого разума", символика, все эти теории в пяти
томах убористого шрифта, изданных немцами, которые и не подозревали, что уже
в 1750 году эти теории были выражены в Париже в немногих остроумных словах,
блестках нашего национального гения. Блонде - самоубийца, шествующий во
главе процессии на собственных похоронах, - это он-то, сочиняющий для своей
газеты последние слова великих людей, которые скончались, ничего не сказав!
- Ну, дальше, дальше! - попросил Фино.
- Я хотел объяснить вам, в чем счастье человека, не являющегося
акционером (реверанс в сторону Кутюра!). Так вот, разве вам не ясно теперь,
какой ценой Годфруа добился самого полного счастья, о котором только может
мечтать молодой человек?.. Он изучал Изору, он хотел быть уверенным, что она
поймет его!.. Взаимопонимание бывает лишь там, где есть подобие. А всегда
подобны самим себе лишь небытие и бесконечность. Небытие - это глупость,
бесконечность - это гений. Влюбленные строчили друг другу глупейшие в мире
послания, исписывая надушенную бумагу модными в ту пору словечками: "Ангел!
Эолова арфа! Мы с тобой нераздельное целое! Я мужчина, но и в моей груди
бьется чувствительное сердце! Слабая женщина! О я, несчастный!" Словом, вся
ветошь современной души. Годфруа не мог высидеть больше десяти минут ни в
одной гостиной; беседуя с женщинами, не старался им нравиться, - и они
решили, что он очень умен. Другого ума, кроме того, что ему приписывали, у
него, впрочем, не было. Судите сами о степени его влюбленности: Джоби,
лошади, экипажи - все отошло для него на второй план. Он бывал счастлив,
лишь сидя в покойном кресле у зеленого мраморного камина, против баронессы,
не спуская глаз с Изоры и беседуя за чайным столом в тесном кругу друзей,
собиравшихся каждый вечер между одиннадцатью и двенадцатью часами на улице
Жубер, где всегда можно было без риска перекинуться в картишки (я там
постоянно выигрывал). Когда Изора кокетливо выставляла свою ножку в черном
атласном башмачке, Годфруа подолгу любовался ею; потом, пересидев всех
гостей, он говорил ей: "Дай мне твой башмачок..." Изора поднимала ножку,
ставила ее на кресло, снимала башмачок, протягивала его Годфруа и дарила его
при этом взглядом, и каким взглядом... словом, сами понимаете! Годфруа в
конце концов заметил, что и у Мальвины есть тайна. Если в дверь стучал дю