"Оноре де Бальзак. Банкирский дом Нусингена" - читать интересную книгу автора

- Друзья мои, - сентиментальным тоном продолжал Бисиу, - как ядовитой
гадины, остерегайтесь мужчины, который, почувствовав себя влюбленным,
говорит, прищелкнув пальцами или отшвырнув сигарету: "Вот еще! Свет на ней
не клином сошелся!" Правительство, впрочем, найдет применение такому
гражданину в Министерстве иностранных дел. Заметь, Блонде, что Годфруа
оставил дипломатическую службу.
- Значит, он был влюблен по уши. Ведь только любовь может обогатить
душу глупца, - отозвался Блонде.
- Блонде, Блонде, почему же мы с тобой так бедны? - воскликнул Бисиу.
- И почему так богат Фино? - подхватил Блонде. - Я объясню тебе это,
сынок, ведь мы понимаем друг друга. Смотри, Фино наливает мне столько вина,
как будто я принес ему охапку дров. Но в конце обеда вино надо только
медленно прихлебывать. Итак, что было дальше?
- Так вот, влюбленный по уши, как ты сказал, Годфруа заводит близкое
знакомство с рослой Мальвиной, легкомысленной баронессой и маленькой
танцоркой. Он дает обет послушания и строго до мелочей выполняет его. О, его
не отпугнули бренные останки былой роскоши! Он даже постепенно привык ко
всей этой рухляди. Зеленый китайский шелк с белыми разводами, которым была
обита мебель в гостиной, не казался ему ни выцветшим, ни старым и грязным,
ни требующим замены. Гардины, чайный столик, китайские безделушки,
украшавшие камин, люстра в стиле рококо, вытертый до основы поддельный
кашмирский ковер, фортепьяно, чайный сервиз в цветочках, салфетки с бахромой
и с дырочками, в испанском вкусе, гостиная в персидском стиле со всем ее
убранством, голубая спальня баронессы - все в этом доме казалось ему
священным и неприкосновенным. Только женщины недалекие, у которых красота
затмевает ум, сердце и душу, могут внушить такую беззаветную страсть, ибо
женщина умная никогда не злоупотребит своими преимуществами; нужно быть
ничтожной и глупой, чтобы завладеть мужчиной.
Боденору - он сам мне в этом признавался - нравился всегда
торжественный Вирт! Старый плут относился к своему будущему хозяину с таким
же благоговением, как набожный католик к святому причастию. Честнейший Вирт
был одним из тех немецких Гаспаров, любителей пива, которые прячут хитрость
под личиной добродушия, подобно тому как средневековый кардинал прятал
кинжал в рукаве одежды. Угадав в Годфруа мужа для Изоры, Вирт опутывал его
сетью замысловатых слов и словечек с истинно эльзасским добродушием - самым
клейким из липких веществ. Госпожа д'Альдригер была глубоко неприлична, она
считала любовь самой естественной вещью на свете. Когда Изора и Мальвина
отправлялись вдвоем на прогулку в Тюильри или Елисейские поля, где должны
были встретиться с молодыми людьми своего круга, мать говорила им:
"Хорошенько веселитесь, дорогие мои девочки!" Злословить о них могли только
друзья, но они-то как раз и защищали обеих сестер, ибо салон д'Альдригеров
был единственным местом в Париже, где царила полная непринужденность. Даже
имея миллионы, трудно было бы устраивать такие вечера; здесь велись обо всем
остроумные беседы, не обязателен был изысканный туалет, и каждый чувствовал
себя до такой степени просто, что мог даже напроситься на ужин. Обе сестры
писали, кому вздумается, и преспокойно получали письма под носом у матери;
баронессе и в голову не приходило спросить, о чем им пишут. Эта чудесная
мать позволяла своим дочерям извлекать выгоды из ее эгоизма - в некотором
смысле удобнейшей черты человеческого характера, ибо эгоисты, не желая,
чтобы их стесняли, сами никого не стесняют и не осложняют жизнь окружающих