"Оноре де Бальзак. Банкирский дом Нусингена" - читать интересную книгу автора

сделал дю Тийе. Он женился на дочери графа де Гранвиля, представителя одного
из старейших семейств французской магистратуры.
- У матери Дероша была приятельница, - продолжал Бисиу, - жена одного
москательщика, который, сколотив себе изрядное состояние, отошел от дел. У
москательщиков бывают престранные фантазии: чтобы дать дочке блестящее
образование, он поместил ее в пансион!.. Матифа рассчитывал на хорошую
партию для своей дочери, - он давал за ней двести тысяч франков приданого в
звонкой монете, которая, как известно, москательной лавкой не пахнет.
- Какой Матифа? Покровитель Флорины? - спросил Блонде.
- Ну да, Матифа, знакомец Лусто, - словом, наш Матифа! К тому времени
уже погибшие для нас, Матифа поселились на улице Шерш-Миди, в квартале,
расположенном вдали от Ломбардской улицы, где они нажили свое состояние. Я к
ним захаживал, к этим Матифа. Когда я тянул свою лямку в министерстве и по
восьми часов в день проводил среди идиотов чистейшей воды, я насмотрелся на
чудаков, которые убедили меня, что и во мраке бывают просветы, что и на
самой ровной поверхности попадаются бугорки. Да, дорогой мой! Один буржуа по
сравнению с другим то же, что Рафаэль по сравнению с Натуаром. Вдова Дерош
исподволь подготовляла этот брак, невзирая на серьезное препятствие в лице
некоего Кошена, молодого чиновника Министерства финансов, сына компаньона
Матифа по москательной торговле. По мнению супругов Матифа, профессия
стряпчего представляла достаточную гарантию для счастья женщины. Дерош не
возражал против материнских планов, решив сохранить эту лазейку на худой
конец, и потому старательно поддерживал знакомство с москательщиками с улицы
Шерш-Миди.
Если вы хотите полюбоваться счастьем иного рода, я набросаю вам
портреты этих двух торговцев - самого Матифа и его дражайшей половины; они
жили в то время на первом этаже, в прелестной квартирке, подолгу
наслаждались в своем садике лицезрением фонтана - высокой и тоненькой, как
колос, струйки воды, которая непрерывно била из круглой каменной плиты,
возвышавшейся в центре бассейна шести футов в диаметре, - вскакивали чуть
свет посмотреть, не распустились ли в их садике цветы; праздные, но
суетливые, они наряжались, чтоб наряжаться, скучали в театре и всегда
находились на полпути между Парижем и Люзаршем, где у них был загородный
домик, - я там неоднократно обедал. Знаешь, Блонде, они как-то вздумали
щегольнуть мной, и я с девяти часов вечера до полуночи плел им бессвязнейшую
историю. Я собирался уже ввести в нее двадцать девятый персонаж
(романы-фельетоны меня обокрали!), когда папаша Матифа, крепившийся в
качестве хозяина дома дольше других, захрапел по примеру остальных, похлопав
предварительно минуть пять глазами. На следующий день все расхваливали
развязку моего рассказа. Общество этих лавочников составляли супруги Кошен,
их сын Адольф, госпожа Дерош, маленький Попино, торговавший в то время
аптекарскими и парфюмерными товарами на Ломбардской улице и приносивший
оттуда Матифа все последние новости (твой знакомый, Фино!). Госпожа Матифа,
которая слыла ценительницей искусства, скупала литографии, хромолитографии,
раскрашенные картинки - словом, все, что подешевле. Сам же достопочтенный
Матифа развлекался изучением вновь возникавших предприятий и поигрывал на
бирже, чтобы испытать волнение в крови (Флорина навсегда отбила у него охоту
к стилю Регентства). Приведу вам одну его фразу, вскрывающую всю сущность
моего Матифа. Прощаясь на ночь с племянницами, добряк говорил им: "Спи
спокойно, племянницы!" Он признавался, что боится обидеть их, сказав им