"Оноре де Бальзак. Банкирский дом Нусингена" - читать интересную книгу автора

стремились дать народам покой. Я убил этого чиновника карикатурой: его звали
Рабурден (см. "Чиновники").
- Когда я говорю: религия, - продолжал Блонде, - я не имею в виду
ханжество, я подхожу к этому вопросу как политик.
- Объяснись, - попросил Фино.
- Изволь, - ответил Блонде. - У нас много говорилось о событиях в
Лионе, о Республике, расстрелянной из пушек на улицах - один из тех
лозунгов, над которыми правительству следовало бы призадуматься, ибо он был
порожден дороговизной жизни в Лионе. Лион хочет настроить театров и стать
столицей, отсюда - чрезмерные местные пошлины на съестные припасы.
Республиканцы, предвидя, что может вспыхнуть хлебный бунт, организовали
ткачей, которые дрались под двойным лозунгом. Лион пережил знаменитые три
дня, но затем порядок был восстановлен, и ткачи вернулись в свои лачуги.
Рабочий, который до тех пор добросовестно сдавал в виде ткани весь
шелк-сырец, отпускавшийся ему по весу, отбросил теперь честность, поняв, что
купцы выжимают из него все соки, и стал макать пальцы в масло: он
по-прежнему сдавал фунт за фунт, но теперь это был шелк, пропитанный маслом;
французская торговля шелком была таким образом заражена "жирными тканями",
что могло повлечь за собой крах Лиона и тем самым одной из отраслей
французской промышленности. Фабриканты и правительство, вместо того чтобы
устранить корень зла, пошли по стопам некоторых врачей и при помощи сильно
действующих наружных средств загнали болезнь внутрь. В Лион следовало
послать ловкого человека, одного из тех, кого у нас называют людьми без
моральных устоев, кого-нибудь вроде аббата Террея, но там, как мы видели,
применили оружие! В результате лионских волнений появился на свет гроденапль
по два франка локоть. Гроденапль сейчас уже продан, и об этом деле можно
теперь говорить, а фабриканты, надо думать, изобрели какой-нибудь способ
контроля. И такая недальновидная система производства должна была возникнуть
в стране, где Ришар-Ленуар, один из величайших граждан, которых когда-либо
знала Франция, разорился, потому что, не имея заказов, дал возможность шести
тысячам ткачей продолжать работу и кормить свои семьи; потом он наткнулся на
дураков министров, допустивших, чтобы Ришар-Ленуар в 1814 году пал жертвой
резкого колебания цен на ткани. Это - единственный коммерсант, заслуживающий
памятника. Что ж, в его пользу открыта подписка - подписка без
подписавшихся, тогда как для детей генерала Фуа собрали целый миллион. Лион
последователен: он знает Францию, знает, что у нее нет никакого религиозного
чувства. История Ришар-Ленуара - одна из тех ошибок, которые, по словам
Фуше, хуже преступления.
- Если в теперешнем способе ведения дел, - сказал Кутюр, возобновляя
свое прерванное рассуждение, - есть оттенок шарлатанства, - слово это
превратилось в клеймо и находится на грани между честным и бесчестным, - то
где, я спрашиваю, начинается и где кончается шарлатанство и что, собственно,
такое - шарлатанство? Будьте так добры и скажите мне, кто не шарлатан? Ну!
проявите немного добросовестности, этой наиболее редкой общественной
добродетели! Торговля, которая ищет ночью то, что продается днем, была бы
бессмыслицей. У любого продавца спичек есть инстинкт скупщика. Скупить
товар - вот о чем мечтает и слывущий добродетельным лавочник с улицы
Сен-Дени, и самый отчаянный спекулянт. А когда склады полны - необходимо
продавать. Но чтобы продать, нужно заманить покупателя, - отсюда и
средневековые вывески, и нынешние проспекты! Зазывать покупателей в лавку