"Оноре де Бальзак. Банкирский дом Нусингена" - читать интересную книгу автора

общества Клапарона. Долги вынудили их продать и эти акции в самый разгар
понижения: за свои семьсот тысяч франков они выручили двести тридцать тысяч.
Подсчитав потери, они благоразумно поместили остаток средств в
трехпроцентную ренту, котировавшуюся по семьдесят пять за сто. Годфруа,
дотоле счастливый и беззаботный молодой человек, беспечно наслаждавшийся
жизнью, обнаружил, что его молодая супруга глупа, как гусыня, и не способна
мириться с невзгодами: не прошло и полугода, как он заметил, что предмет его
любви превращается в обитательницу птичьего двора, к тому же у него на шее
оказалась еще и теща, которая, оставшись почти без средств, все еще мечтала
о туалетах. Оба семейства, чтобы как-нибудь просуществовать, поселились
вместе. Годфруа пришлось подогревать все остывшие знакомства, чтобы получить
в Министерстве финансов место с жалованьем в тысячу экю. Друзья?.. На водах.
Родственники?.. Изумлены и обещают: "Ну, конечно, дорогой, можете положиться
на меня! Бедный мальчик!" А через четверть часа все забыто. Своим местом
Годфруа был обязан протекции Нусингена и Ванденеса. Теперь Боденоры и
д'Альдригеры - люди порядочные и достойные сожаления - живут на улице
Мон-Табор, на четвертом этаже над антресолями. Внучка Адольфусов, Мальвина,
не имеет ни гроша, она дает уроки музыки, чтобы не быть в тягость зятю.
Высокая и худая, со смуглым высохшим лицом, она похожа на мумию, сбежавшую
от Пассалакка[18] и расхаживающую по Парижу. В 1830 году Боденор потерял
место, а жена подарила ему четвертого ребенка. Восемь господ и двое слуг
(Вирт и его жена!). Средства: восемь тысяч франков ренты. А
свинцово-серебряные рудники дают сейчас такой дивиденд, что акция в тысячу
франков приносит тысячу франков дохода. Растиньяк и госпожа де Нусинген
приобрели акции, проданные Годфруа и баронессой. Июльская революция возвела
Нусингена в пэры Франции и командоры ордена Почетного легиона. Хотя после
1830 года он больше не производил ликвидации, состояние его, как говорят,
достигает шестнадцати - восемнадцати миллионов. Учтя последствия июльских
ордонансов, барон продал все свои ценности и смело вложил деньги в
трехпроцентную ренту, когда она упала со ста до сорока пяти; во дворце
поверили, что он сделал это из чистой преданности, а он тем временем в
компании с дю Тийе выхватил три миллиона у этого долговязого проходимца
Филиппа Бридо! Как-то недавно, отправляясь на прогулку в Булонский лес и
проезжая улицей Риволи, наш барон заметил под колоннадой баронессу
д'Альдригер. На старушке была зеленая шляпка, подбитая розовым, платье с
цветочками и мантилья - словом, она казалась, как всегда, и даже больше чем
когда-либо, альпийской пастушкой; она так же мало разбиралась в своих
нынешних бедствиях, как и в причинах своего былого благополучия. Баронесса
опиралась на руку дочери; бедняжка Мальвина, живой пример героической
самоотверженности, была похожа на старуху мать, а ее мамаша выступала с
видом юной девицы; за ними шествовал Вирт с зонтиком в руках. "Фот люти,
которым я никак не мок стелать состояние, - сказал барон господину Куэнте,
министру, вместе с которым он отправлялся на прогулку. - Пуря минофала,
тайте ше опять место петняке Потенору". Так Боденор вернулся в Министерство
финансов благодаря Нусингену, которого д'Альдригеры прославляют как чудо
истинной дружбы, ибо он неизменно приглашает альпийскую пастушку и ее
дочерей к себе на балы. Никого на свете не убедишь, что этот человек трижды
хотел без взлома обокрасть публику, нажившуюся благодаря ему, хотя и вопреки
его желанию. Нусингена ни в чем не упрекнешь. Того, кто осмелился сказать,
что всемогущий банк - зачастую просто разбойничий притон, обвинят в злостной