"Оноре де Бальзак. Дом кошки, играющей в мяч" - читать интересную книгу автора

любовь, гнев, презрение, не могло не привлечь к себе даже самого
равнодушного человека. Незнакомец был так раздосадован, что не заметил, как
чердачное окошко распахнулось и оттуда выглянули три веселых физиономии,
круглых, белых и румяных, но столь же заурядных, как физиономия богини
торговли на некоторых памятниках. Эти три головы, показавшиеся в рамке
слухового окна, напоминали головы толстощеких ангелов, парящих там и сям в
облаках вокруг бога-отца. Приказчики вдыхали утреннюю прохладу с жадностью,
свидетельствовавшей, что воздух на чердаке был достаточно зловонным и
душным. Заметив странного часового, самый веселый с виду приказчик исчез и
возвратился, держа в руке тот прибор, в котором несокрушимый металл был
недавно заменен мягкой кожей; потом все принялись лукаво смотреть на
ротозея, которого они окропили беловатой жидкой пеной, доказывавшей своим
мыльным ароматом, что их три подбородка были только что выбриты. Приказчики
отступили подальше от окошка и стали на цыпочки, чтобы насладиться гневом
своей жертвы, но скоро они перестали смеяться, заметив, с каким беззаботным
пренебрежением молодой человек отряхнул свой плащ, какое глубокое презрение
отразилось на его лице, когда он поднял глаза на опустевшее окошко. В это
время нежная беленькая ручка подняла нижнюю половину одного из неуклюжих
окон третьего этажа и закрепила ее в оконном пазу особым крюком, который
зачастую неожиданно роняет тяжелую раму, вместо того чтобы ее поддержать.
Тогда прохожий был вознагражден за свое долгое ожидание. В окне показалась
молоденькая девушка, свежая, как белая лилия, распустившаяся на лоне вод,
девушка в беленьком чепчике из гофрированной кисеи, придававшем ее облику
детскую пленительную невинность. Ее шея и плечи, хотя и прикрытые темной
шалью, виднелись в вырезе сбившейся во сне ночной сорочки. Ни малейшей
неестественности нельзя было заметить ни в выражении наивного лица, ни в
спокойном взоре, давно уже увековеченном возвышенными творениями Рафаэля: та
же грация, то же спокойствие мадонн, вошедшее в поговорку. Свежее девичье
личико, в котором сон как бы подчеркнул избыток жизни, составляло
очаровательный контраст с ветхостью массивного окна, с его грубыми
очертаниями и черным подоконником. Подобная цветку, не успевшему развернуть
утром свои лепестки, сомкнувшиеся от ночного холода, девушка, еще не вполне
очнувшись от сна, рассеянно окинула взглядом голубых глаз соседние крыши,
посмотрела на небо, потом по привычке опустила глаза на сумрачную улицу и -
встретилась со взором своего обожателя. Должно быть, ее кокетству был
нанесен удар, - ведь ее увидели полуодетой, она быстро отступила, сношенный
крюк повернулся, рама мгновенно упала, - недаром у нас дали скверное
прозвище этому наивному изобретению наших предков, - и видение исчезло.
Молодому человеку показалось, что светлая утренняя звезда внезапно скрылась
за облаком.
Пока происходили эти маленькие события, тяжелые внутренние ставни,
защищавшие узкие окна магазина "Кошки, играющей в мяч", распахнулись, словно
по волшебству. Старая дверь с висевшим на ней молотком была откинута к
внутренней стене входа слугой, который, наверно, был современником вывески;
дрожащей рукой он прикрепил к ней четырехугольное полотнище сукна, на
котором желтым шелком было вышито: Гильом, преемник Шевреля. Случайному
прохожему было бы трудно разгадать, какого рода торговлю ведет этот Гильом.
Сквозь толстую железную решетку, защищавшую лавку снаружи, едва можно было
разглядеть запакованные кипы темной ткани, столь же многочисленные, как
сельди, когда они идут в океане. Несмотря на совершенно очевидную простоту