"Оноре де Бальзак. Крестьяне" - читать интересную книгу автора

кантональном тракте длиною в четыре лье, иначе говоря, на протяжении трех
часов езды, если ехать с поклажей, не было другого питейного заведения.
Поэтому все, направлявшиеся из Куша в Виль-о-Фэ, непременно заворачивали в
"Большое-У-поение" хотя бы для того, чтобы подкрепиться. Там часто бывали и
эгский мельник, выполнявший обязанности помощника мэра, и его молодцы. Даже
графские лакеи не брезговали этим вертепом, которому дочери Тонсара
придавали много привлекательности, и через прислугу в трактире
"Большое-У-поение" становилось известным все, что было известно самой
прислуге, связывавшей замок с трактиром невидимыми нитями. Хоть ты осыпь
прислугу милостями, хоть ты озолоти ее, она всегда будет держать руку
народа. Дворня выходит из народа и стоит на его стороне. Этой же круговой
порукой объясняется та недомолвка, которая проскользнула в последних словах
выездного лакея Шарля, сказанных им журналисту у подъезда замка.


IV
ДРУГАЯ ИДИЛЛИЯ

- Ах, черт вас побери, папаша! - воскликнул Тонсар, увидя входящего
тестя и полагая, что он заявился к нему на голодный желудок. - Раненько вы
сегодня разинули пасть! Ничего здесь про вас не припасено... А как поживают
ваши веревки? Просто даже удивительно, с вечера будто невесть сколько их
приготовите, а наутро, глядишь, всего ничего! Давно бы вам пора свить
веревочку покрепче да отправиться отдыхать на погост. Уж больно дорого вы
нам обходитесь.
Мастеровой и крестьянин любят меткую шутку, сдобренную крепким словцом
и без утайки выражающую мысль. В салонах тоже любят шутить. Только грубую
выразительность там заменяют остроумием - вот и вся разница.
- Никаких папашей, - процедил старик, - разговаривай со мной, как с
гостем. Подайте-ка мне бутылочку лучшего вина!
Говоря так, Фуршон стукнул блеснувшей, будто солнце, в его руке
пятифранковой монетой по дрянному столу, к которому он присел; на стол этот
страшно было глядеть, такой он был засаленный, весь в черных прожогах,
винных пятнах и зарубинах. Услышав, как звякнула монета, Мари Тонсар,
созданная точно пиратский корвет для захвата "купцов", бросила на деда
хищный взгляд, искрой сверкнувший в ее голубых глазах. Тонсарша,
привлеченная звоном серебра, вышла из спальни.
- Вечно ты к отцу придираешься, - напустилась она на Тонсара. - А ведь
он, почитай, уже год, как хорошо зарабатывать стал; дай-то бог, чтобы
честным путем! А ну, покажи... - сказала она, подскочив к Фуршону и вырвав у
него из рук монету.
- Пойди посмотри, Мари, - важно сказал Тонсар, - там на верхней полке
еще осталось бутылочное вино.
Вино в деревне все одинаково по качеству, но одно и то же вино
продается там в виде двух сортов: то как разливное, то как бутылочное.
- Откуда это у вас? - спросила Тонсарша отца, пряча монету в карман.
- Филиппина, ты плохо кончишь! - сказал старик, качая головой и не
пытаясь вернуть свои деньги.
Фуршон, конечно, давно понял, что бороться с таким страшным зятем и
дочерью бесполезно.