"Оноре де Бальзак. Замужество красавицы Империи" - читать интересную книгу автора

тому как наливается сладостным соком созревший плод. Скорбь осенила
прекрасное ее чело, и она сурово взирала па того дерзкого, кто говорил ей о
любви, желая осушить ее слезы. Сам папа явился к пей во дворец со словами
увещания. Однако ж она не снимала траурных одежд и твердила, что отныне
посвятит себя богу: познав множество мужчин, не познала она истинной
радости, разве только с неким молоденьким монашком, которого она возлюбила,
как ангела, да и тот обманул ее; бог же никогда не обманет.
Намерение Империи ввергло многих в великую грусть, ибо она была отрадой
всех знатных римлян. Встретившись случайно на улице, выспрашивали они друг у
друга: "А что слышно о госпоже Империи? Ужели мир лишится любви?" Иные послы
донесли своим государям об этом прискорбном случае. Сам император римский,
весьма огорчился по той причине, что в течение одиннадцати недель был в
любовном обхождении с ней и покинул ее только ради дальнего похода, но и
поныне продолжал любить ее, как самую драгоценную часть своего тела, а сие,
как уверял он, вопреки мнению придворных, было око, ибо лишь око могло
обнять разом всю милую его сердцу Империю. Видя ее отчаяние, папа римский
повелел выписать из Испании лекаря и привести его к красавице; врач этот,
уснащая свою речь латинскими и греческими словами, весьма ловко и
глубокомысленно доказал, что слезы и огорчения вредят красоте и что чрез
врата страдания приходят к нам морщины. Его мнение, подтвержденное особами,
искушенными в ученых словопрениях на соборе кардиналов, имело следствием то,
что после вечерни того же дня дворец Империи открыл свои двери. Молодые
кардиналы, посланники иноземных государств, владельцы крупных поместий и
вельможи римские заполнили залы дворца, где ждал их роскошный пир; на улице
простолюдины жгли веселые огни, каждый, как мог, желал ознаменовать возврат
королевы наслаждений к исполнению своих дел, ибо в те времена она почиталась
признанной владычицей любви. Империа была любима также мастерами и
подмастерьями, искусными во всех ремеслах, ибо щедрой рукой тратила деньги
на сооружение храма на том месте, где покоились останки Феодоры; но эта
усыпальница была разграблена по смерти предателя, коннетабля Бурбонского,
так как проклятые вояки, бесчинствовавшие в Риме, польстились на серебряный
позолоченный гроб, в коем похоронили святую девицу. Воздвигаемая базилика,
по слухам, стоила дороже пирамиды, сооруженной в древние времена попечениями
Родепы - египетской прелестницы, жившей за 1800 лет до рождения
божественного нашего спасителя, что свидетельствует о древности оного
любезного занятия, а также о том, что мудрые египтяне, не скупясь,
оплачивали наслаждения и что все в мире идет на убыль, если ныне в Париже на
улице Пти-Эле каждый за гроши может найти себе красотку по своему вкусу. Не
мерзость ли это?
Никогда не была столь прекрасна госпожа Империа, как в первый вечер
празднества после долгого своего траура. Принцы, кардиналы и прочие
твердили, что она достойна поклонения всего мира, который и был представлен
на ее празднике посланниками от многих стран, чем было подтверждено, что
власть красоты признана повсеместно. Посол французского короля, младший
отпрыск дома де Лиль-Адан, явился с опозданием и, никогда ранее не видев
Империю, пришел, любопытствуя посмотреть на нее. Де Лиль-Адан, красивый
рыцарь, пользовался особым расположением короля Франции, при дворе которого
он и нашел себе милую - девицу Монморанси, дочь дворянина, чьи земли
граничили с поместьем де Лиль-Адан. Будучи младшим сыном, жених не имел
никаких средств, и король по милости своей послал его в герцогство Миланское