"Оноре де Бальзак. Замужество красавицы Империи" - читать интересную книгу автора

с поручением, которое молодой рыцарь столь разумно исполнил, что вслед за
сим последовало и другое: он послан был в Рим для ускорения неких
переговоров, которые историки подробно описали в своих трудах. Итак, не имея
гроша за душой, молодой де Лиль-Адан возлагал надежды на будущее, видя столь
удачное начало своих дел. Был он среднего роста, статен и прям, подобно
колонне, темноволос, с искрометным взглядом черных глаз и с бородой, как у
старого папского легата, которого на кривой не объедешь. И хоть был он
весьма хитер, но с виду казался простодушным и милым, как смешливая юная
девица.
Как только кавалер перешагнул порог, Империа почувствовала, что сердце
ее уязвлено сладостной мечтою, которая коснулась всех струн ее естества, и
они заиграли; давно не слышала она их музыки и, опьяненная любовью при виде
юной красы, так бы и расцеловала рыцаря в округлые его щеки, румяные, словно
яблочки, если б ее не удерживало царственное величие. Итак, запомните: жены
добродетельные и знатнейшие дамы не ведают, что такое мужчины, ибо
придерживаются одного, подобно королеве Франции, которая полагала, что у
всех мужчин дурно пахнет из носа, ибо этим свойством отличался король. Но
столь искушенная куртизанка, как Империа, не ошибалась в мужчинах, ибо
перевидала их на своем веку изрядное число. В укромном ее приюте любой
забывал, что есть на свете стыд, как не знает стыда одержимый похотью
неразумный пес, не различающий даже кровного родства; любой являл себя
таким, каким он был от природы, мысля, что все равно суждено им вскоре
расстаться. Нередко сетовала она на свое ярмо и говорила, что от услад
страдала больше, чем иные от бедствий. Такова была изнанка ее жизни. Притом
случалось, что любовник, домогаясь ее, выкладывал в уплату за одну ночь
столько золотых дукатов, что лишь вьючному мулу было поднять под силу такой
груз, а иной гуляка, которого отвергала Империа, готов был перерезать себе
глотку. Итак, праздником для Империи было почувствовать вновь молодое
желание, склонившее ее некогда к ничтожному монашку, о чем говорилось в
начале наших повестей. Но так как с той счастливой поры прошло много лет, то
любовь в возрасте более зрелом сильнее охватила ее и была подобна огню, ибо
тут же дала себя знать. Империа ощутила жесточайшую боль, точно кошка, с
которой живьем сдирают шкуру; и ей захотелось тут же броситься к юноше,
схватить его, подобно коршуну, и устремиться со своей добычей к себе в
опочивальню, но она поборола с немалым трудом это желание. Когда же юноша
подошел к Империи, чтоб приветствовать ее, она выказала царственное
высокомерие, как то бывает с женщинами, чье сердце переполняет любовная
склонность. Ее надменный вид был всеми замечен, и многие решили, что она
занята молодым посланником, вкладывая в это слово двойной смысл по обычаю
того времени. Однако Лиль-Адан, уверенный в любви своей нареченной, даже не
заметил, скучна ли Империа или приветлива, и сам веселился от всей души.
Прелестница же, досадуя на него, настроила свои флейты на другой лад, из
неприступной стала доступной и даже чуть беспутной; она подошла к юноше,
голос ее зазвенел, взгляд засиял, она кивнула ему головой, задела его своим
рукавом, назвала его "монсеньор", забросала его любезными словами, поиграла
пальчиками в его ладони и под конец улыбнулась ему весьма лукаво. А тому и в
голову не пришло, что он, такой юнец, да еще без гроша в кармане, может
приглянуться Империи; не зная, что красота его стала ей дороже всех земных
сокровищ, он не попался в расставленные тенета и стоял посреди зала, спесиво
подбоченясь. Видя, как тщетны все ее ухищрения, Империа почувствовала гнев,