"Оноре де Бальзак. Музей древностей" - читать интересную книгу автора

его глазах весьма незначительной особой.
Не следует забывать, что "во времена смуты" некоторым из д'Эгриньонов
отрубили головы. Вплоть до 1789 года члены этой семьи сохранили отвагу и
гордость франков. Маркиз д'Эгриньон, описываемый в нашем повествовании, не
эмигрировал: ведь он должен был охранять вверенный ему пограничный округ.
Почтение, которое он сумел внушить местным крестьянам, спасло его от
эшафота; однако ненависть подлинных санкюлотов оказалась достаточно
могущественной, чтобы на все то время, пока он вынужден был скрываться, его
включили в списки эмигрантов.
Именем суверенного народа округ конфисковал поместье д'Эгриньонов, леса
были проданы как национальное имущество, невзирая на то, что маркиз,
которому тогда минуло сорок лет, лично ходатайствовал об их сохранении. Его
сестре, мадмуазель д'Эгриньон, еще не достигшей совершеннолетия, удалось
спасти небольшую часть поместья благодаря усилиям молодого управляющего
маркиза, который от имени своей доверительницы потребовал раздела
наследственного имущества; таким образом, после расчета, произведенного
республикой, мадмуазель д'Эгриньон получила замок и несколько ферм. Маркиз
дал деньги, и преданный Шенель приобрел на свое имя те земельные участки и
те здания, которыми особенно дорожил его господин: церковь, церковный дом и
прилегающий к замку парк.
Годы террора - медленные для одних и стремительные для других -
миновали, и маркиз д'Эгриньон, своей стойкостью внушивший уважение окрестным
жителям, пожелал вернуться и поселиться в замке с сестрой, мадмуазель
д'Эгриньон, чтобы привести в порядок владения, которые спас верный Шенель,
его бывший управляющий, ставший затем нотариусом. Но увы! Полуразрушенный и
разграбленный замок был слишком велик, и восстановление его оказалось
владельцу не по карману, ибо все феодальные поборы были отменены, леса
вырублены, а из уцелевших земель он мог извлечь самое большее - девять тысяч
франков годового дохода!
В октябре 1800 года, когда нотариус привез д'Эгриньона в его родовой
замок, он не в силах был подавить грустного волнения при виде маркиза,
недвижно стоявшего среди двора и созерцавшего засыпанные рвы и изуродованные
башни. Гордый потомок франков безмолвно смотрел то на небо, то на
обезглавленные готические башенки, где раньше высились резные флюгера, и
словно вопрошал бога о причинах этих социальных потрясений. Один Шенель мог
понять глубокое горе старого аристократа, именовавшегося тогда гражданином
Каролем. Маркиз д'Эгриньон долго молчал, вдыхая воздух родных мест, затем с
глубокой грустью промолвил:
- Шенель, мы вернемся сюда позднее, когда смута кончится; до издания
указа об умиротворении я не могу жить здесь, ибо они запрещают мне
восстановить мой герб.
Он указал на замок, отвернулся, вскочил на коня и поехал рядом с
сестрой, прибывшей в тряской плетеной таратайке нотариуса.
А в городе никакого "отеля д'Эгриньон" уже не было - его снесли и
построили на том месте две небольшие фабрики. Шенель истратил последний
оставшийся у маркиза мешочек с луидорами и приобрел на углу площади старый
дом с крутой крышей, флюгером, башенкой и голубятней; дом этот, где некогда
находился сеньориальный, а затем уголовный суд, раньше также принадлежал
маркизу д'Эгриньону. Скупщик национальных имуществ за пятьсот луидоров
возвратил это обветшавшее здание прежнему владельцу. И тогда-то, отчасти в