"Оноре де Бальзак. Музей древностей" - читать интересную книгу автора

насмешку, отчасти всерьез, дом и был назван "отель д'Эгриньон".
В 1800 году эмигранты начали возвращаться во Францию, и добиться, чтобы
та или иная фамилия была вычеркнута из проскрипционных списков, уже не
стоило особого труда. Одними из первых возвратились в город барон де Нуатр и
его дочь: они были разорены. Маркиз д'Эгриньон великодушно предложил им
приют в своем доме, где два месяца спустя барон и скончался от огорчений.
Мадмуазель де Нуатр было двадцать два года, в жилах ее текла чистейшая
дворянская кровь, и маркиз женился на ней, чтобы род д'Эгриньонов не угас;
однако она, по вине неумелого врача, умерла родами, оставив, к счастью
д'Эгриньонов, сына. Таким образом, бедный старик (хотя маркизу было тогда
всего пятьдесят три года, тяжкие горести и превратности судьбы состарили его
раньше времени) потерял последнюю отраду своей жизни, ибо скончавшаяся была
прелестнейшим созданием и благороднейшей женщиной, в которой как бы
возродилось ныне уже исчезнувшее светлое очарование женщин XVI века. Ее
смерть была одним из тех ужасных ударов, которые сказываются в течение всей
жизни. Простояв несколько мгновений у смертного ложа супруги, которая
покоилась как святая, со сложенными на груди руками, маркиз д'Эгриньон
поцеловал ее в лоб; затем вынул часы, сломал механизм и повесил их над
камином. Было одиннадцать часов утра.
- Мадмуазель д'Эгрикьон,- сказал маркиз,- помолимся о том, чтобы этот
час перестал быть роковым для нашего рода. Мой дядя архиепископ в этот час
был убит; в этот же час скончался и мой отец...
Он опустился на колени возле кровати и приник к ней головой, сестра
последовала его примеру. Через минуту оба поднялись; мадмуазель д'Эгриньон
разрыдалась, но глаза маркиза, которыми он обвел комнату, новорожденного
ребенка и мертвую мать, были сухи. Непреклонность древнего франка сочеталась
в нем с христианской твердостью духа.
Это происходило во втором году нашего столетия. Мадмуазель д'Эгриньон
было тогда двадцать семь лет, она слыла красавицей. Некий выскочка, местный
уроженец, занимавшийся поставками для республиканских армий и имевший тысячу
экю годового дохода, после продолжительных уговоров добился от Шенеля
обещания передать мадмуазель д'Эгриньон его предложение руки и сердца. Брат
и сестра был:! в равной степени разгневаны подобной дерзостью. Шенель пришел
в отчаянье от того, что дал себя уговорить какому-то дю Круазье. С этого дня
ни в обращении с ним маркиза д'Эгриньона, ни в его словах нотариус уже не
чувствовал прежней ласковой благосклонности, которую можно было даже принять
за дружбу. Отныне маркиз выказывал ему только благодарность, и хотя это
чувство было полно искренности и благородства, оно служило причиной
постоянных страданий нотариуса. Существуют столь возвышенные души, что
благодарность кажется им слишком роскошной наградой, они предпочитают
чувство более ровное и спокойное, которое дается дружеским согласием мыслей
и свободным излиянием сердец. Нотариусу Шенелю раньше было дано вкусить
сладость этой почетной дружбы: маркиз поднял его до себя. Для старика
аристократа добряк Шенель был чем-то средним между ребенком и слугой,
добровольным вассалом и крепостным, привязанным всем существом к своему
сюзерену. Д'Эгриньоны давно перестали видеть в Шенеле только нотариуса: их
отношения питались искренней и прочной обоюдной привязанностью. Официальное
положение нотариуса не имело решительно никакого веса в глазах маркиза, ему
казалось, что Шенель по-прежнему его слуга, только переряженный нотариусом.
А в глазах Шенеля маркиз неизменно оставался существом чуть ли не