"Оноре де Бальзак. Музей древностей" - читать интересную книгу автора

которые во время Реставрации стали называться "либералами" и во главе
которых тайно стоял дю Круазье, издевались над отелем д'Эгриньон - оазисом,
куда допускались только чистокровные аристократы и притом примерного
поведения. Их злоба разгоралась тем сильнее, что многие почтенные люди,
вполне достойные мелкопоместные дворяне, а также некоторые представители
префектуры упорно продолжали считать салон маркиза д'Эгриньона единственным
местом, где собирается хорошее общество. Префект, камергер императорского
двора, всячески старался туда проникнуть, а пока смиренно посылал в "отель"
свою супругу, урожденную Гранлье. И вот люди отвергнутые, из ненависти к
этому провинциальному Сен-Жерменскому предместью в миниатюре, прозвали салон
маркиза д'Эгриньон "Музеем древностей". Самого маркиза они упорно именовали
"господином Каролем", причем сборщик налогов, посылая ему повестки,
неизменно прибавлял в скобках: "бывшему дэ Гриньону". Это старинное
написание фамилии маркиза заключало в себе насмешку.
"Что касается меня,- писал Эмиль Блонде,- то, обращаясь к воспоминаниям
детства, я должен сознаться, что, невзирая на все мое уважение, даже любовь
к мадмуазель Арманде,- название "Музей древностей" всегда вызывало у меня
невольный смех.
Отель д'Эгриньон стоял на углу двух улиц; гостиная выходила двумя
окнами на одну и двумя окнами на другую из этих улиц - самых людных в нашем
городе. До Рыночной площади было шагов пятьсот. Гостиная походила на
стеклянную клетку, и каждый идущий мимо непременно заглядывал в нее. Мне,
двенадцатилетнему мальчугану, эта комната всегда казалась одной из тех
диковинок, о которых вспоминаешь впоследствии как о чем-то, стоящем на грани
действительности и фантазии, причем не знаешь даже, к чему это было ближе.
Гостиная - в прошлом зал судебных заседаний - находилась над подвальным
помещением с решетчатыми отдушинами,- некогда там томились местные
преступники, а теперь была кухня маркиза. Не знаю,, испытал ли я при виде
громадного и роскошного камина в Лувре, с его чудесной скульптурой, столь же
глубокое изумление, как перед большущим камином этой гостиной, пестро
узорчатым, словно дыня, и украшенным вверху барельефом, изображавшим Генриха
III на коне (при нем эта провинция, некогда самостоятельное герцогство, была
присоединена к королевским землям). Потолок поддерживали балки из
каштанового дерева, которые, перекрещиваясь, образовали квадраты с
вписанными в них арабесками. Края этого великолепного плафона были
позолочены, но позолота уже потускнела и была едва заметна. Стены были
обтянуты шелковыми тканными обоями; на них в шести картинах изображался суд
Соломона, а на резных золоченых рамах резвились амуры и сатиры. По желанию
маркиза в гостиной был выложен узорный паркет. Среди всякого хлама,
оставшегося после продажи замков в 1793-1795 годах, нотариусу удалось
разыскать консоли в стиле Людовика XIV, штофную мебель, столы, стенные часы,
люстры и фигурные канделябры,- все эти вещи чрезвычайно украсили
нелепо-огромную, похожую на сарай гостиную, совершенно не соответствовавшую
размерам дома; к счастью, смежная с ней передняя была такой же высоты. Она
служила когда-то приемной президиального суда, к ней в свою очередь примыкал
зал для совещаний, превращенный теперь в столовую. Под этими обветшавшими
сводами - жалкими останками безвозвратно ушедшего прошлого - прохаживалось
девять или десять вдовствующих аристократок; у одних тряслась голова, другие
почернели и высохли, как мумии; иные держались неестественно прямо, другие -
согнулись в три погибели; все они были разряжены в более или менее