"Оноре де Бальзак. Поиски Абсолюта" - читать интересную книгу автора

заботливей, чем с самого драгоценного мрамора в Париже. Во внешнем облике
дома не было таким образом ни малейшего упадка. Правда, кирпичные стены
потемнели от времени, но дом берегли, как старую картину, как старую книгу,
которые дороги любителю и вечно оставались бы новыми, если бы не
подвергались в нашем климате действию вредоносных газов, угрожающих и нам
самим. Облачное небо, влажный фламандский воздух и тень на узкой улице очень
часто лишали это строение блеска, присущего изысканной опрятности, которая,
впрочем, придавала ему унылый и холодный вид; Поэт предпочел бы, чтобы
какая-нибудь травка пробилась в окнах башенки или мох - в выемке песчаника;
он пожелал бы, чтобы растрескалась кирпичная кладка, чтобы ласточка свила
себе гнездо под аркадами окна, меж красных кирпичей их тройного орнамента.
Таким образом, тонкая отделка и опрятный вид фасада, потертого от постоянной
чистки, придавали ему суховатую порядочность и чинную почтенность, из-за
которых, вероятно, романтик стал бы искать себе другую квартиру, если бы ему
пришлось поселиться напротив этого дома. Когда посетитель тянул за
сплетенный из проволоки шнурок звонка, висевший вдоль дверного косяка, и
явившаяся на звонок служанка открывала ему дверь с решетчатым оконцем
посередине, дверь тотчас же от собственной тяжести вырывалась из рук и
хлопала так, точно была сделана из бронзы,- до такой степени громко и тяжко
отдавался звук под сводами просторной галереи, мощенной плитками, и в
глубине дома. Галерея эта, расписанная под мрамор, всегда прохладная и
посыпанная мелким песком, вела в большой квадратный внутренний двор,
выложенный широкими муравлеными плитами зеленоватого цвета. Налево
находились бельевая, кухня, людская; направо - дровяной сарай, склад
каменного угля и службы, у которых двери, окна и стены покрыты были росписью
и поддерживались в исключительной чистоте. Свет, проникая во двор,
окруженный четырьмя красными стенами с белыми полосами, отражался и принимал
розовые оттенки, сообщавшие фигурам и мельчайшим деталям этой росписи
таинственную грацию и фантастичность.
Другой дом, совершенно схожий со зданием, выходившим на улицу, и
именуемый во Фландрии задней квартирой, возвышался в глубине двора и служил
исключительно для жизни семьи. В нижнем этаже первой комнатой была приемная,
освещаемая двумя окнами со стороны двора и двумя другими, выходившими в сад,
который был такой же ширины, как дом. Две стеклянные двери, расположенные
друг против друга, вели - одна в сад, другая - во двор, а так как находились
они на одной линии с дверью, ведущей на улицу, чужой человек уже при входе
мог охватить глазом и весь внутренний вид жилища и даже увитую зеленью стену
в глубине сада. Передний дом, предназначавшийся для приемов и имевший в
третьем этаже покой для приезжих, заключал в себе, разумеется,
художественные произведения и великие накопленные богатства; но ни в глазах
Клаасов, ни с точки зрения знатока ничто не могло сравниться с сокровищами,
украшавшими комнату, где в течение двух веков протекала жизнь семейства.
Клаасу, умершему ради свобод Гента, ремесленнику, о котором получилось бы
слишком слабое представление, если б историк упустил сказать, что его
состояние достигало сорока тысяч серебряных марок, заработанных на
изготовлении парусов для нужд всемогущего венецианского флота,- этому Клаасу
другом был знаменитый резчик по дереву Ван-Гуизий из Брюгге. Не раз
скульптору случалось обращаться к кошельку ремесленника. Незадолго до
гентского восстания разбогатевший к тому времени Ван-Гуизий приготовил
своему другу неожиданный подарок: вырезал для него из цельного черного