"Оноре Де Бальзак. Обедня безбожника" - читать интересную книгу автора

она обычно скупо освещается глухими оконцами, которые действительно глухи..,
к проклятьям спотыкающихся жильцов. Этот дом был зеленоватого цвета; в
первом его этаже жил торговец мебелью; в остальных этажах, казалось, ютились
все разновидности нужды. Подняв энергичным движением руку, Деплен сказал
Бьяншону:
- Я прожил два года там, наверху.
- Знаю. Там жил и д'Артез. Я бывал там почти ежедневно в своей ранней
молодости. Мы прозвали эту мансарду "банка, где настаиваются гении". Что же
дальше?
- Прослушанная нами обедня связана с некоторыми событиями из моей
жизни. Они относятся к тому времени, когда я проживал в той мансарде, в
которой, по вашим словам, жил д'Артез, - вон там, где стоит горшок с
цветами, а над ними развешано белье. Я начинал мою парижскую жизнь в таких
трудных условиях, дорогой Бьяншон, что могу претендовать на пальму
первенства в смысле тяжести тех страданий, которые заставил меня вынести
Париж. Я испытал все: голод, жажду, отсутствие денег, отсутствие платья,
обуви, белья - словом, самую жестокую нужду. В этой "банке для настойки
гениев" я дышал на свои пальцы, окоченевшие от холода, и мне хотелось бы
снова заглянуть туда вместе с вами. Выдалась одна такая зима, когда я
работал и видел поднимающийся над моей головой пар, различал собственное
дыхание, вроде того пара, который валит в морозные дни от лошадей. Не знаю,
в чем находишь себе опору для борьбы с такой жизнью. Я был один, без
чьей-либо поддержки, не имел ни одного су на покупку книг и на оплату моего
медицинского образования. Друзей у меня не было из-за моего вспыльчивого,
подозрительного, беспокойного характера. Никто не хотел понять, что моя
раздражительность объясняется жизненными трудностями и непомерной работой:
ведь я находился на самом дне социальной жизни, а хотел выбиться на ее
поверхность. Тем не менее - могу вам это сказать, так как мне нег нужды
притворяться перед вами, - я сохранил в своей душе те добрые чувства и ту
отзывчивость, которые всегда будут отличать сильных людей, умеющих
взобраться на любую вершину, хотя бы до этого им и пришлось проблуждать
немалое время, увязая в болотах нужды. Мне нечего было ждать ни от своих
родных, ни от родного города сверх того скудного пособия, которое я получал.
Достаточно вам сказать, что в ту пору я покупал себе на завтрак у булочника
на улице Пти-Лион черствый хлебец (он был дешевле свежих) и размачивал его в
молоке: таким образом, утренний завтрак обходился мне всего в два су. Обедал
я через день в одном пансионе, где обед стоил шестнадцать су. Таким образом,
я тратил всего десять су в день. Вы понимаете не хуже меня, много ли я мог
уделять внимания платью и обуви. Не знаю, сравнимо ли огорчение, которое
впоследствии случалось нам испытывать при виде предательских поступков того
или другого коллеги, сравнимо ли это огорчение с тем горем, которое мы с
вами испытывали, когда замечали лукавую усмешку разорвавшегося башмака или
когда слышали треск сюртука, лопнувшего под мышкой. Я пил только воду и
питал высокое уважение к парижским кафе. Кафе Цоппи казалось мне чем-то
вроде земли обетованной, доступной лишь Лукуллам Латинского квартала. "Ужели
когда-нибудь и я смогу выпить там чашку кофе со сливками и сыграть партию в
домино?" - думал я. То неистовство, которое вызывала во мне нужда, я
переносил на свою работу. Я старался приобрести как можно больше твердых
знаний, чтобы возможно больше повысить свою ценность и заслужить таким
образом место, которое хотел завоевать. Я потреблял больше бутылок масла,