"Оноре Де Бальзак. Пьеретта" - читать интересную книгу автора

его началу можно составить себе понятие об убранстве первого этажа,
который брат и сестра показали гостям; но трудно даже вообразить себе,
какими нелепыми затеями соблазнил Рогронов ловкий подрядчик: тут были и
двери с вычурной отделкой, и внутренние ставни с резьбой, и лепные
карнизы, и веселенькая роспись на стенах, золоченые медные скобы,
всевозможные звонки, бездымные камины, приспособления, предохраняющие от
сырости, раскрашенные под мозаику стены коридора, какие-то необычайные
оконные стекла и замки - словом, здесь были представлены в расточительном
изобилии все те безвкусные и нелепые выдумки, которые так удорожают
постройку и пленяют буржуа.
Никто не желал бывать на вечерах у Рогронов, все их старания
оказались тщетными. За отговорками дело не стало: каждый день обещан был
либо г-же Гарслан, либо г-же Галардон, либо дамам Жюльяр, либо г-же Тифен,
либо супрефекту и т, п. Рогроны думали, что достаточно давать обеды - и
можно составить себе общество; но их посещали лишь насмешливые юнцы и
любители пообедать на чужой счет, которые найдутся в любом уголке земного
шара, а влиятельные люди - к ним ни ногой. В ужасе от того, что сорок
тысяч франков, потраченные на перестройку дома - нашего дорогого дома, как
говорила Сильвия, - были брошены на ветер и оказались чистым убытком, она
задумала наверстать их строгой экономией. Поэтому она вскоре отказалась от
званых обедов, обходившихся в тридцать - сорок франков каждый, не считая
вина, и не оправдавших ее надежды создать себе общество, что в провинции
ничуть не легче, чем в Париже. Сильвия рассчитала кухарку и взяла для
черной работы деревенскую девушку. Готовила же она сама, "из любви к
искусству".
Через четырнадцать месяцев после переезда брата и сестры в Провен для
них наступила одинокая и ничем не заполненная жизнь. Изгнание из салонов
зажгло в сердце Сильвии бешеную злобу против Тифенов, Жюльяров, Офре,
Гарсланов - словом, против всего общества Провена, которое она уже
называла "шайкой" и с которым была в крайне натянутых отношениях. Ей
хотелось в противовес ему создать другой кружок; но мелкая буржуазия
состояла исключительно из лавочников, свободных лишь по воскресным и
праздничным дням; а кроме них, были только такие люди с подмоченной
репутацией, как, например, стряпчий Винэ и врач Неро, или же такие
неприемлемые бонапартисты, как полковник барон Гуро, с которым, впрочем,
Рогрон очень неосмотрительно сошелся вопреки предостережениям крупной
буржуазии Провена. Брату и сестре ничего иного не оставалось, как сидеть
по вечерам у камелька в столовой и предаваться воспоминаниям о своей
лавке, о лицах покупателей и прочих столь же приятных предметах. К концу
второй зимы ими овладела гнетущая скука Они совершенно не знали, как убить
время в течение дня. Отправляясь спать, они говорили; "Вот и еще один день
прошел!" Утром им не хотелось вставать, они долго валялись в постели,
медленно одевались. Рогрон сам ежедневно брился, рассматривая в зеркале
свою физиономию, в которой ему постоянно чудились болезненные изменения,
он обсуждал их с сестрою; бранил служанку за то, что вода для умывания
была недостаточно горяча; потом шел в сад взглянуть, распустились ли
цветы; доходил до самого берега, где выстроил беседку; смотрел, не
рассохлись ли двери и окна, не осел ли дом, не потрескалась ли стенная
живопись, не выцвела ли краска. Вернувшись, делился с Сильвией тревогами
по поводу заболевшей курицы или же упорных пятен на отсыревшей стене, а