"Оноре Де Бальзак. Пьеретта" - читать интересную книгу автора

становятся суровыми лишь тогда, когда она доведена до крайности и ребенок
сильно провинился; но для родственников Пьеретты важный вопрос об одежде
сводился к вопросу о затратах: суть была в деньгах, а не в Пьеретте. У
детей тонкий нюх на недостатки тех, кто их воспитывает; они великолепно
чувствуют, любят ли их, или только терпят. Чистые сердца чувствительней к
оттенкам, нежели к контрастам: дети, еще не понимая, что такое зло,
безошибочно знают, когда оскорбляется чувство прекрасного, заложенное в
них самой природой. Все замечания, которые навлекала на себя Пьеретта - о
благовоспитанности, необходимой для молодой девицы, о скромности и
бережливости, - были лишь переводом основного мотива: "Пьеретта разоряет
нас!" Такое брюзжание, имевшее роковые последствия для Пьеретты, вернуло
холостяка и старую деву в прежнюю, привычную для этих лавочников колею, из
которой их временно выбило водворение в Провене; и теперь все их свойства
должны были распуститься пышным цветом. Привыкнув командовать,
распоряжаться, делать замечания и распекать приказчиков, Рогрон с сестрой
тосковали, лишившись своих жертв. Мелкие людишки любят тиранствовать,
чтобы пощекотать себе нервы, тогда как великие души жаждут равенства и
подвигов человеколюбия. И вот существа ограниченные, стремясь возвысить
себя над своими ближними, начинают либо травить их, либо
благодетельствовать им; они могут доказать себе свое могущество, проявляя
власть над другими - жестокую или милосердную, в зависимости от своих
склонностей. Прибавьте к этому рычаг личной выгоды - и вы получите ключ к
пониманию большинства социальных явлений. Пьеретта стала чем-то
существенно необходимым в жизни своих родственников. Со времени ее приезда
Рогроны сперва были очень заняты ее гардеробом, потом развлечены новизной
совместной жизни с кем-то посторонним. Все, что ново, будь то чувство или
даже власть, лишь постепенно укладывается в соответствующую форму. Сначала
Сильвия называла Пьеретту "деточкой", но вскоре "деточку" заменила просто
"Пьереттой". Замечания, сперва кисло-сладкие, постепенно становились все
более суровыми и резкими. А раз став на этот путь, брат и сестра
стремительно двинулись вперед: скуки как не бывало! Тут был не заговор
злых и жестоких людей, а безотчетная страсть к тупому мучительству. И брат
и сестра считали, что заботятся о Пьеретте, как прежде считали, что
заботятся об учениках в своей лавке. Пьеретта, в противоположность
черствым Рогронам, была наделена обостренной чувствительностью, подлинной
и благородной, и до ужаса боялась упреков; они так болезненно ее задевали,
что на ее чистые глазки тотчас же навертывались слезы. Ей стоило
неимоверных усилий подавить в себе свою очаровательную резвость, которая
так нравилась всем посторонним; она давала ей волю лишь в гостях, при
своих маленьких подругах и их маменьках; но дома уже за первый месяц она
стала такой вялой, что однажды Рогрон спросил у нее, не больна ли она. При
этом неожиданном вопросе она убежала в сад, чтобы выплакаться на берегу
реки, уносившей ее слезы, как сама она впоследствии унесена была потоком
социальной жизни. В один погожий день, бегая и играя у г-жи Тифен,
Пьеретта, как ни остерегалась, зацепила и порвала свое праздничное
репсовое платье. Она разрыдалась, предвидя жестокий выговор, ожидавший ее
дома. Ее стали расспрашивать, и у нее сквозь рыдания вырвалось несколько
слов об ее ужасной двоюродной сестре. Прекрасная г-жа Тифен, найдя у себя
кусок такого же репса, собственноручно исправила повреждение. Мадемуазель
Рогрон узнала о "подвохе", как она выразилась, который ей "подстроила эта