"Оноре Де Бальзак. Дочь Евы" - читать интересную книгу автора

земле возвышенные поэты всегда наводили на читателей скуку, живописуя рай.
Для Ванденеса послужило камнем преткновения то же, что и для Данте. Честь
и слава безуспешной отваге! Его жена в конце концов стала находить
несколько однообразным столь благоустроенный Эдем; полное счастье,
изведанное первою женщиной в земном раю, так же приелось ей, как
приедаются сладости, и, подобно Риваролю при чтении Флориана, графиня
почувствовала желание встретить какого-нибудь волка в овчарне. Такой смысл
влагали все века в символического змия, к которому Ева обратилась,
вероятно, от скуки. Эта мораль, пожалуй, покажется рискованной
протестантам, которые смотрят на книгу Бытия еще серьезнее, чем сами
евреи. Но положение графини де Ванденес можно объяснить и без помощи
библейских образов: она ощущала в своей душе огромную силу, которой не
было применения, счастье далось ей без страданий, оно не требовало забот,
не внушало тревог, она не боялась его утратить, оно каждое утро вставало
перед нею все в той же лазури, с теми же улыбками, с теми же ласковыми
словами. Спокойное, чистое озеро не морщил ни один порыв ветра, даже
зефира, а ей хотелось увидеть волны на этой зеркальной глади. В ее желании
было нечто детское, что должно бы ее извинить; но общество так же не знает
снисхождения, как ветхозаветный бог. Графиня стала умна, она отлично
понимала, как оскорбительно для мужа такое чувство, и с ужасом отвергла
мысль о том, чтобы сознаться в нем своему "милому дружку". В простоте
своей она не избрала для мужа иного ласкательного прозвища, ибо
пленительный язык преувеличений, которому любовь среди пламени учит своих
рабов, не выковывается холодным способом. Ванденеса восхищала эта
очаровательная сдержанность, и, прибегая к тонко рассчитанным приемам, он
не выпускал жену из умеренной зоны супружеской любви. К тому же этот
образцовый муж находил недостойными благородной души шарлатанские
средства, которые могли бы его возвеличить в глазах Анжелики и заслужить
ему награду; он хотел ей нравиться без прикрас и ничем не быть обязанным
ухищрениям богатства. Графиня Ванденес усмехалась, когда видела в
Булонском лесу экипаж с изъянами или с дурной упряжью; она тогда с
удовольствием переводила взгляд на свою коляску, которую мчали рысаки в
свободной английской упряжи. Феликс не снисходил до того, чтобы домогаться
премии за свои старания; его роскошь и вкус казались естественными его
жене; она нисколько не была ему благодарна за то, что ее тщеславие ничем
не уязвлялось. И так было во всем.
Доброта - достоинство, которое считают прирожденным, в ней редко
соглашаются видеть скрытые усилия прекрасной души, между тем как злых
людей восхваляют за воздержание от зла, которое они могли бы сделать. В
эту пору графиня де Ванденес настолько овладела наукою светскости, что
перестала играть довольно незначительную роль робкой, наблюдающей,
слушающей статистки - роль, которую, как рассказывают, играла некоторое
время Джулия Гризи в хоре театра Скала. Молодая графиня почувствовала себя
в силах перейти на амплуа примадонны и несколько раз решалась в нем
испробовать себя. К большому удовлетворению Феликса, она стала принимать
участие в беседах. Остроумные реплики и тонкие замечания, семена которых
заронило в ее ум общение с мужем, обратили на нее внимание света, и успех
окрылил ее. Ванденес, за женою которого признавали красоту, был восхищен,
когда она вдобавок оказалась умницей. По возвращении с бала, концерта,
раута, где она блистала, Мари, снимая с себя уборы, спрашивала у Феликса