"Оноре Де Бальзак. Дочь Евы" - читать интересную книгу автора

синими букетами по светло-серому фону. Резная палисандровая мебель,
сделанная по прекрасным моделям былых времен, своими яркими оттенками
оживляет общий тон всей этой обстановки, слишком блеклый и вялый по
колориту, как сказал бы художник. Спинки стульев и кресел расшиты по
дивному белому шелку синими цветами в широкой раме тонкой деревянной
резьбы, изображающей листву.
Две этажерки по обе стороны окна уставлены множеством драгоценных
безделушек - цветов прикладного искусства, расцветших под лучами
изобретательности. На синем мраморном камине платиновые с воронеными
узорами часы окружены причудливейшими статуэтками старого саксонского
фарфора, пастушками в свадебных нарядах и с хрупкими букетиками в руках -
своего рода китайскими изделиями на немецкий лад. Над ними в раме черного
дерева с барельефами сверкают острые грани венецианского зеркала,
вывезенного, должно быть, из какого-нибудь старинного королевского дворца.
Две жардиньерки являют взорам болезненную роскошь теплиц, бледных и дивных
цветов, жемчужин растительного мира.
В этом холодном, чинном будуаре, так аккуратно прибранном, словно он
предназначен для продажи, вы не нашли бы шаловливого и капризного
беспорядка, который свидетельствует о счастье. Здесь царила своеобразная
гармония, - обе женщины плакали, все имело страдальческий вид.
Имя владельца, Фердинанда дю Тийе, одного из самых богатых в Париже
банкиров, объясняет безумную роскошь убранства этого особняка, образцом
которой может служить будуар. Человек без роду, без племени, бог весть
какими средствами поднявшийся на поверхность, дю Тийе, однако, женился в
1831 году на младшей дочери графа де Гранвиля, пожалованного в пэры
Франции после Июльской революции, одного из знаменитейших представителей
французского судейского сословия. Согласие на этот брак честолюбец оплатил
распискою в получении неполученного приданого, равного тому, которое
досталось старшей сестре, выданной за графа Феликса де Ванденеса.
Гранвили, в свою очередь, купили союз с родом Ванденесов огромной суммою
приданого. В итоге банк возместил ущерб, нанесенный знатью судейскому
сословию. Если бы граф де Ванденес мог предвидеть, что через три года
породнится с такой личностью, как Фердинанд дю Тийе, он, пожалуй,
отказался бы от невесты, но кто же мог в конце 1828 года предугадать
поразительные перемены, происшедшие после 1830 года в политическом строе,
в имущественных условиях и в нравственных понятиях Франции? Сумасшедшим
прослыл бы тот, кто сказал бы графу Феликсу де Ванденесу, что при этой
кадрили он лишится своей пэрской короны и что она окажется на голове его
тестя.
Съежившись в низком кресле, в позе внимательно слушающей женщины,
г-жа дю Тийе с материнскою нежностью прижимала к груди и по временам
целовала руку сестры, графини Феликс де Ванденес. В свете, называя ее
фамилию, присоединяли к ней имя мужа, чтобы не путать графини с ее
золовкою, маркизой, женой бывшего посланника - Шарля де Ванденеса, в
прошлом богатой вдовой графа Кергаруэта, а в девицах мадемуазель де
Фонтэн. Полулежа на козетке, зажав платок в руке, со слезами на глазах,
тяжело дыша от сдерживаемых рыданий, графиня только что доверила г-же дю
Тийе такие вещи, в которых лишь сестра признается сестре, когда они любят
друг друга. А эти сестры нежно любили друг друга. Мы живем в такое время,
когда легко допустить холодность между сестрами, столь странно выданными