"Оноре Де Бальзак. Дочь Евы" - читать интересную книгу автора

является для всех женщин, - постоянным выражением сокровенной мысли
языком, символом. Сколько наслаждений дает обдуманный наряд, надетый для
того, чтобы понравиться ему, чтобы ему сделать честь. Она самым наивным
образом предалась этим прелестным мелочам, которые поглощают жизнь
парижанки и делают многозначительным все, что вы видите у нее, на ней и в
ней. Очень немногие женщины бегают ради самих себя по лавкам шелковых
товаров, по модисткам, по модным портнихам. Старухи не думают о нарядах.
Когда, прогуливаясь, вы увидите женщину, на миг остановившуюся перед
витриной магазина, присмотритесь к ней хорошенько. "Лучше ли я покажусь
ему в этом уборе?" - вот что написано на просиявшем ее лице, в блещущих
надеждою глазах, в играющей на губах улыбке.
Бал у леди Дэдлей состоялся в субботу вечером; в понедельник Мари
поехала в Оперу, подстегиваемая уверенностью, что увидит там Рауля. И
точно, Рауль стоял на одной из лестниц, ведущих к рядам амфитеатра. Он
опустил глаза, когда графиня вошла в ложу. С каким наслаждением Мари
заметила, что ее возлюбленный отнесся тщательно к своему туалету! У него,
презирающего законы изящества, волосы были приглажены и все контуры
завитков поблескивали от помады; жилет на нем был послушен моде, галстук
хорошо завязан, складки на манишке безупречны. Руки, насколько они видны
были из-под желтых перчаток, строго предписанных этикетом, казались очень
белыми. Рауль скрестил руки на груди, как бы позируя для портрета,
совершенно безучастный ко всей зале и полный плохо подавляемого
нетерпения. Глаза его, хотя он и опустил их, обращены были, казалось, в
сторону обитого красным бархатом барьера, на котором покоилась рука Мари.
Феликс сидел в другом углу ложи, спиною к Натану. Догадливая графиня
уселась так, чтобы находиться над колонной, к которой прислонился Рауль.
Итак, Мари мгновенно заставила этого даровитого человека изменить
своему цинизму в отношении одежды. Всякая женщина, как самая пошлая, так и
самая возвышенная, вне себя от восторга, когда видит первое проявление
своей власти в одной из таких метаморфоз. Как бы то ни было, измениться -
значит объявить себя рабом.
"Они правы, быть понятой - большое счастье", - подумала она, вспомнив
слова своих вероломных наставниц.
Скользнув по зале взглядом, который видит все, влюбленные
переглянулись. Они поняли друг друга, и оба испытали такое чувство, словно
небесная роса освежила их испепеленные ожиданием сердца. "Я целый час
провел в аду, но теперь небеса разверзлись", - говорили глаза Натана. "Я
знала, что ты здесь, но разве я свободна?" - говорили глаза графини. Воры,
шпионы, любовники, дипломаты - словом, все рабы, и только они одни, знают,
какие возможности и радости таит взгляд. Одним только им известно, сколько
ума, нежности, тонкости, гнева или подлости выражают изменения этого
одухотворенного луча света. Рауль почувствовал, что любовь его становится
на дыбы под шпорами необходимости, но крепнет при виде препятствий. От
ступеньки, на которой он стоял, было каких-нибудь тридцать футов до ложи
графини де Ванденес, а уничтожить это расстояние он не мог. Полному бурной
энергии человеку, которому до сих пор нетруден бывал переход от желания к
удовольствию, эта непреодолимая, хоть и узкая бездна внушала охоту
перенестись к графине прыжком тигра. В припадке ярости Рауль попытался
прощупать почву: он открыто отвесил графине поклон. Та ответила легким,
презрительным кивком, каким женщины лишают своих поклонников всякой