"Оноре Де Бальзак. Покинутая женщина" - читать интересную книгу автора

погорюют и забудут о нем. Гастона де Нюэйля сначала забавляли все эти
персонажи; он без прикрас как бы зарисовал в своем альбоме их морщинистые
топорные лица, крючковатые носы, причудливые костюмы и ужимки; позабавился
их особым нормандским говором, безыскусственностью их мыслей и характеров.
Но, втянувшись в эту жизнь, столь похожую на верчение белки в колесе, он
ощутил всю монотонность этого раз навсегда налаженного распорядка, точно у
монахов в монастырях, и у него наступил перелом - он еще не дошел до скуки
или отвращения, но во всяком случае был уже близок к этому. Претерпев
такую болезненную пересадку, живой организм начинает приживаться на чужой
почве, сулящей ему только жалкое прозябание. И если ничто не вырвет
человека из этой среды, он незаметно усвоит ее привычки и примирится с ее
бессодержательностью, которая засосет и обезличит его, Гастон уже привык
дышать этим воздухом. Он испытывал почти что удовольствие от растительной
жизни, дни его текли без мыслей и забот; он уже стал забывать то брожение
жизненных соков, то наблюдаемое вокруг зарождение все новых и новых
мыслей, с которым сжился душою в Париже; он стал превращаться в
окаменелость среди этих окаменелостей; он уже готов был остаться так
навсегда, подобно спутникам Улисса, и был доволен своим животным
благополучием.
Однажды вечером Гастон де Нюэйль сидел в обществе пожилой дамы и
одного из старших викариев епархии в гостиной с серыми панелями, со
светлым плиточным полом, с несколькими фамильными портретами на стенах, с
четырьмя карточными столами, вокруг которых расположились шестнадцать
человек и, беседуя, играли в вист. Тут, бездумно предаваясь пищеварению
после изысканного обеда - главного события дня в провинциальной жизни, он
поймал себя на том, что начинает примиряться с местными привычками. Он
больше не удивлялся тому, что эти люди пользуются колодами карт, не раз
бывшими в употреблении, и тасуют их на столах с потертым сукном, не следят
за своей одеждой ни ради себя, ни ради окружающих. Он усматривал какую-то
мудрость в однообразном течении провинциальной жизни, в размеренном
спокойствии привычек и пренебрежении ко всему изящному. Он уже готов был
согласиться, что роскошь не нужна. Париж с его страстями, бурями,
удовольствиями уже стал для него как бы воспоминанием детства. Он теперь
искренне любовался красными руками, робким и скромным видом какой-нибудь
молодой особы, меж тем как по первому впечатлению лицо ее показалось ему
преглупым, манеры лишенными грации, весь облик отталкивающим и
смехотворным. Он был человек конченый. Если бы не случайная фраза,
услышанная им и приведшая его в волнение, подобное тому, какое вызывает
необычный мотив, ворвавшийся в музыку скучной оперы, Гастон де Нюэйль,
провинциал, переселившийся в Париж, готов был уже позабыть его
лихорадочную жизнь и вернуться к бессмысленному провинциальному
существованию.
- Вы, кажется, были вчера у госпожи де Босеан? - спросила пожилая
дама у главы знатнейшей в этих краях фамилии.
- Я был у нее сегодня утром, - ответил он. - Госпожа де Босеан была
так грустна и так плохо себя чувствовала, что я не мог уговорить ее
отобедать у нас завтра.
- Как! Вместе с госпожой де Шампиньель? - удивленно спросила
почтенная вдова.
- Да, с моей женой, - спокойно ответил маркиз. - Не забудьте, что