"Джеймс Грэм Боллард. Время переходов" - читать интересную книгу автора

рукой, подзывая сына. Они вытащили гроб из могилы, взгромоздили его на
тележку и затянули ремнями. Теперь оставалось только закидать яму и
аккуратно уложить на место квадратики дерна.
Отряхнув землю с рук, они покатили тележку к часовне. На поредевших
могилах дрожали кружевные теки деревьев.
Сорок восемь часов спустя гроб доставили во внушительных размеров
каменный особняк Джеймса Фолкмана, располагавшийся в дальнем конце
Мортмер-Парка. На обнесенной высокими, глухими оградами улице не было ни
машин, ни прохожих, так что мало кто стал свидетелем того, как катафалк
свернул в тенистый проезд и остановился у дома. Гроб внесли в зал с наглухо
зашторенными окнами, установили на массивном, красного дерева столе и
открыли. Фолкман лежал без движения в окружении множества огромных венков. В
мягком, приглушенном свете его резко очерченное, с массивным подбородком
лицо выглядело спокойным и собранным, не выказывало ни малейших признаков
смерти. Короткая прядь волос на лбу заметно смягчала внешность Джеймса
Фолкмана в сравнении с суровым обликом его сестры.
По мере того как солнце поднималось по небосводу, одинокий луч света,
чудом пробившийся сквозь густые кроны окружавших дом платанов, медленно
перемещался по залу. Приблизившись к виску Фолкмана, яркое пятнышко
скользнуло по открытым, немигающим глазам и поползло дальше. Но даже и
потом, когда свет ушел, казалось, что в глубине зрачков сохранился слабый
его отблеск, подобный отражению звезды в темной воде колодца.
С раннего утра до вечера сестра Фолкмана спокойно, без неподобающей
суеты перемещалась по дому. Ее быстрые, ловкие руки вытряхивали пыль из
бархатных портьер на дверях библиотеки, заводили миниатюрные, в стиле
Людовика XV, настольные часы в кабинете, переставляли стрелку висевшего на
лестнице барометра. Ей активно помогали две остролицые, столь же умелые
подруги. Прошло несколько часов, и слаженные усилия одетых в черное женщин
(за все время работы они не обменялись ни словом) преобразили дом;
посетители, желавшие отдать Джеймсу Фолкману дань уважения, попадали в зал,
сверкавший темным деревом стен и паркета.
- Мистер и миссис Монтефьоре...
- Мистер и миссис Колдуэлл...
- Мисс Эвелин Джермин и мисс Элизабет...
- Мистер Сэмюэл Бэнбери...
Ритуально кивая, когда объявлялись их имена, посетители проходили в
зал, задерживались у гроба, со сдержанным интересом изучали лицо Фолкмана, а
затем следовали в столовую, где им предлагались портвейн и цукаты. По
большей части это были немолодые, не по погоде тепло одетые люди;
двоим-троим было явно не по себе в обшитых темным дубом стенах огромного
особняка, и в каждом из них угадывался один и тот же дух нетерпеливого,
пусть и сдержанного ожидания.

На следующее утро Фолкмана извлекли из гроба и отнесли наверх, в
спальню с окнами на проезд. Саван размотали, обнаружив иссохшее, хрупкое
тело, одетое в теплую шерстяную пижаму. Безжизненно серое, с широко
открытыми, невидящими глазами, лицо Фолкмана казалось спокойным и
умиротворенным, он лежал в холодной как лед постели, бесконечно далекий от
своей сестры, расположившейся здесь же рядом на стуле с высокой спинкой.
Бетти - так ее звали - тряслась от беззвучных рыданий, давая выход